— Так вот, Брюс! Я устала от твоих идиотских шуточек, ты понял?
Удивление испарилось с лица Брюса, во взгляде его вспыхнула прежняя враждебность.
— Уж не вообразила ли ты себе, что я теперь буду мучиться угрызениями совести из-за того, что тебя в свое время обделили мужским вниманием? Представь себе, не только у тебя могут быть проблемы! Я совсем недавно прошел через прелестную процедуру развода, моя жена бросила меня из-за хорька, который заколачивает вдвое больше меня. Поэтому мне жизненно необходимо немного эгоизма, чтобы зализать раны. Так что нечего упрекать меня в том, что я не сумел оценить твою тонкую душу! Заруби себе на носу, мне нет никакого дела до всего этого, мне вообще совершенно наплевать и на тебя, и на твои проблемы!
— Взаимно, — подытожила Эвелин. — А теперь отвяжись от меня!
— С превеликим удовольствием.
Она вернулась на свое рабочее место и плюхнулась на стул. Ровно через тридцать секунд она оторвалась от изучения первого подвернувшегося под руку листа и тихо обронила:
— Мне очень жаль, что твоя жена так поступила с тобой.
— Бывшая жена.
— Я думаю, что она несчастна.
Брюс откинулся на спинку стула и нахмурился.
— Прости, что напугал тебя. Я не хотел.
Эвелин нашла в себе силы миролюбиво пробурчать:
— Все в порядке.
Брюс хмыкнул и отвернулся.
Эвелин позволила дать выход своему раздражению только потому, что надеялась отвлечься от терзающей душу тревоги… Так оно и получилось, но вот стычка закончена, и вновь вернулось беспокойство.
В комнату вошли Фил и Энтони. Все еще сонный и всклокоченный, Фил заговорщицки подмигнул Эвелин и улыбнулся.
Потом они все отправились в контрольный отсек наблюдать за испытаниями. Пилоты все еще были там, в полной амуниции — со стропами, кислородными масками, в облегающих тело комбинезонах.
Томас был полностью собран и сосредоточен на выполнении своей задачи, и Эвелин знала, что он выполнит эту задачу, выполнит во что бы ни стало. Комок страха в горле постепенно растаял, теперь она уже могла смотреть и видеть…
Она честно пыталась бороться с искушением смотреть только на Тома, но это оказалось выше ее сил. Уиклоу притягивал ее, как магнит, она уже чуть ли не боготворила его. Да, да, она восхищалась и роскошной силой его мускулистого тела, и скульптурным совершенством резких черт его лица, и той особой аурой, которая окружала этого человека.
Томас Уиклоу был воином — холодным, неумолимым и беспощадным в своей бесстрастной суровости. Кровь многих поколений индейских воинов текла в его жилах, его инстинкты были отшлифованы в древних войнах, в беспощадных кровавых битвах. Эти же инстинкты, возможно, были присущи и другим пилотам, но именно в Томе Уиклоу они нашли свое самое яркое воплощение, он нес в себе идеальный сплав силы, ума и способностей. И все остальные чувствовали и признавали его превосходство. Эвелин видела это по тому, как остальные пилоты смотрели на Уиклоу, с каким безотчетным уважением относились к нему. Дело было не в том, что он был полковником и руководителем испытаний, хотя, конечно, его звание и заслуги требовали определенного почтения. Это было глубокое уважение к пилоту высшего класса и сильному мужчине, уважение, которое не уменьшилось бы даже, если бы все эти люди превосходили Уиклоу по табели о рангах.