До офиса Казакевич добрался без приключений. Но страх не отпустил его и в служебном кабинете. Он отказался от обеда, велел секретарше ни с кем его не соединять. Он подошел к зеркалу и стал внимательно рассматривать свое отражение. Лицо серое, уставшее. Кажется, седых волос на висках заметно прибавилось. Положив на стол трубку мобильного телефона, он задрал ноги на подоконник и уставился в высокое синее небо.
Казакевич израсходовал запас своего терпения по третьему разу, когда, наконец, услышал в трубке голос бригадира. Условной фразы тот не произнес, значит, Тимонин все ещё жив. Валиев сказал, дескать, нужно пивка выпить в том же заведении. С тяжелым сердцем Казакевич спустился к машине и помчался в район люберецкой свалки.
* * * *
Ни черта не разглядеть в тесном пространстве кабины пилотов.
В дымном знойном мареве Тимонин скорее угадал, чем увидел чью-то ногу без ботинка в белом носке, поднятую кверху. Нога мелко вибрировала. Она как бы не имела продолжения. Выше колена нога заканчивалась куском кровоточащего лишенного кожи мяса. Панель приборов была залита кровью штурмана и ещё какой-то странной густой субстанцией, не имеющей определенного цвета.
Тимонин постарался просунуть голову внутрь кабины, но мешали торчащие сверху и снизу осколки стекла, гнутая обшивка. Поверх штурвала лежала седая залитая кровью голова пилота. Само тело зажало между сиденьем и штурвалом. Показалось, что пилот жив, но сейчас он просто без сознания. Тимонин прищурил глаза, выставил вперед голову, силясь разглядеть детали.
Теперь он понял, что летчик уже мертв или близок к тому. Видимо, при ударе о землю штурвал вырвал из его шеи кусок ткани и мышечных волокон, вылезшая наружу сонная артерия фонтанировала кровью. Ясно, помощь летчикам уже не требуется.
Тимонин пошел вперед. Задняя часть фюзеляжа обломилась и встала вертикально. Пропеллер на её конце продолжал вращаться, издавая тонкий свист. Вертолет пока не загорелся, но Тимонин видел, как из треснувшего бака на землю ручейком бежит желтый керосин. А поврежденные двигатели, помещенные над салоном, извергали густые клубы черного дыма. Тимонин обошел вертолет слева, овальную дверцу в салон не заклинило, лишь перекосило от удара.
Из чрева разбитой машины доносились какие-то неясные звуки, шорохи или стоны. Тимонин размахнулся плечом и отбросил портфель подальше, на безопасное расстояние от вертолета. Затем он вцепился пальцами в край двери, потянул её на себя. Дверца не открылась, она просто отвалилась, упала на землю, едва не придавив Тимонина. Он увернулся, прыгнул внутрь погибшей машины. Почему-то здесь дыма было больше, чем на земле.