– Ах, дорогие гости, – запела она. – А я тут одна, все про меня забыли... Я специально пиццу испекла к вашему приходу, да и кулич еще остался...
Может быть, она не врала и действительно умирала от скуки?
Сынок ее, шестилетний Витюшка, был не по годам развитым ребенком. Он поздоровался с Митей за руку, а меня очень серьезно спросил, пристально вглядываясь в мои веснушки:
– Это болезнь, да?
– Это весна, милый! – радостно засмеялся Митя.
За окнами и впрямь была весна – светило солнце, неистово чирикали воробьи, откуда-то издалека доносились звуки благовеста – отмечали Пасху.
Мы сели за стол, Шурочка разрезала свою пиццу, Митя открыл вино.
– За Таниту! – произнесла Шурочка первый тост.
– И за хозяйку, – тут же добавил мой добросердечный спутник.
Витюшка двумя руками запихивал в рот кулич.
Наконец я смогла пристально рассмотреть Шурочку – тогда, на вечеринке, в сумраке кафе, в суматохе, как следует сделать это было невозможно. Она была хороша, как и в юности: черты лица у нее были правильные, классические – большие глаза, тонкий носик, выразительный рот. Но сейчас, при ярком солнечном свете, свободно льющемся из окон прямо в лицо моей бывшей соседке по парте, я заметила на ее личике печать быстротекущего времени.
Конечно, в двадцать семь лет редко у какой особы появляются морщины и тускнеет взгляд – разве что после болезни или от полного пренебрежения к себе, а Шурочка, судя по всему, очень тщательно заботилась о своей внешности. Но все равно что-то неуловимое произошло с ней – этой горькой складки у губ, которая возникает от постоянного выражения недовольства на лице, раньше точно не было. Да и взгляд поскучнел, юношеский оптимизм покинул Шурочку, кажется, навсегда. И короткая стрижка под мальчика, сделанная, безусловно, у дорогого мастера, не молодила ее, как следовало ожидать, а придавала какой-то сугубо «дамский», совсем не девичий вид.
Шурочка тоже всматривалась в меня, едва скрывая любопытство и удивление. Ее чересчур пристальное внимание было бы неприличным, если б она не ахала поминутно и не твердила, какой я стала красавицей.
– Шурочка, перестань! – смеялась я. – Подумаешь, в рекламе снялась... Я от этого лучше не стала.
– Да я бы тоже не прочь сняться в рекламе, лишь бы меня по телевизору показали.
– А ты знаешь, некоторые считают это ниже своего достоинства...
– Снобизм, безусловно!
– Нет, если б Татку пригласили для рекламы прокладок, я бы сильно возражал, – вставил в разговор Митя. – Кстати, очень вкусно... Я люблю, когда так много грибов и маслин.
– Маслины – это гадость, – авторитетно заявил Витюшка.