– Шурочка, я прекрасно помню – у вас было нечто большее, чем простое юношеское увлечение, – продолжала давить я.
– Нет, именно увлечение... – пролепетала она.
– Из-за чего вы расстались? Что произошло?
– Ты прямо как следователь... Таня, черт возьми, мне надоело! Это было так давно, что я уже забыла!
Я достала из холодильника персиковый сок, бросила в него несколько кубиков льда.
– Почти лето, – сказала я мечтательно, словно разговора на неприятную тему и не было. – Шурочка, ты любишь лето?
– Люблю, – буркнула она, все еще продолжая сердиться.
– Возьмем шашлычков, пива, искупаемся в речке, откроем сезон... Шурочка, может быть, попросить Митю взять с нами кого-нибудь из его холостых друзей?
– Что? Нет-нет, зачем... – испугалась она. – Ты думаешь, я сама не в состоянии найти себе кавалера? Нет, ни в коем случае! Это... это как-то гадко, словно сводничество.
– Шурочка, да что ты так переполошилась? Ладно, у меня предложение – поедем завтра на Кузнецкий мост, в зоомагазин...
– Нет, завтра у меня важные дела. А вот насчет выходных я запомнила!
Митя радовался своей новой игрушке на колесах, как ребенок. Я даже немного приревновала его к машине, когда он нежно протер лобовое стекло перед поездкой, пожалуй, не менее нежно, чем прикасался ко мне этой ночью.
Стояли первые дни летней жары, погода была настолько славной, что прохожие невольно улыбались друг другу. Шурочка подошла к нашему дому одна, без сына, в очень простеньком и очень кокетливом сарафанчике.
– Дмитрий, какой дивный у тебя автомобиль! – еще издали восторженно закричала она.
«Дивный» – это было ее любимое слово, высшая степень похвалы. Она едва поздоровалась со мной и тут же принялась обсуждать с Митей его приобретение – цвет, мотор, салон, сигнализацию и прочую ерунду, о которой приятно болтать заядлым автолюбителям, хотя Шурочка ничем раньше не выдавала свою любовь к машинам. Автомобиля у нее не было – это я точно знала. Откуда же такая осведомленность?
Разумеется, Мите было очень приятно такое внимание. Тем более что я с ним никаких технических тонкостей не обсуждала – мне было просто неинтересно.
– Шурочка, а где Витюшка? – спросила я.
– А, к бабке отправила... – махнула она рукой. – Ну что, не пора ли нам в дорогу?
В который раз я ловила себя на странном ощущении, что моя бывшая одноклассница плетет какую-то интригу. Я ругала себя за чрезмерную мнительность, но ощущение подвоха упорно не покидало меня.
За окном мелькали яркие, радующие глаз свежей, еще не успевший запылиться зеленью подмосковные пейзажи.
Мы с Шурочкой сидели на заднем сиденье. Она молчала, выставив в открытое окно локоть, и улыбалась чему-то мечтательно. Еще с юности я помнила у нее эту улыбку – так она смотрела на Сержа Мельникова, и такое безграничное счастье трепетало у нее в глазах, что окружающим верилось поневоле – любовь до гроба существует...