Обращение по имени было менее уважительным, чем обращение по прозвищу, но вот как раз с прозвищем у грека дело обстояло печально. Еще молодым его подобрали утром на улице со спиной, распоротой наискосок. После чего нельзя было не прозвать его Пораженным в спину. И вот уже двадцать лет носил он это прозванье. Как и Джеван-курд, он не получил прозвища-куньи по имени своего отца или своего сына, ибо его отца никто не знал, а о сыновьях он никому ничего не рассказывал.
– Дворцовые повара закупают продовольствия ровно на триста динаров, об этом тебе скажут все купцы, о счастливый царь, – тут Юнис усмехнулся. – На рынке очень удивятся и будут смеяться, если дворцовые повара начнут скупиться. И они воистину замечательно стряпают. Они уставят твою скатерть кушаньями не сорока, а ста сорока родов! Но как только они поймут, что повелитель и дворцовые женщины в этот день уже больше не попросят еды, они берут котлы и пробираются к выходу из харима, где их уже ждут горожане. И они продают лакомства, которых те никогда бы так вкусно не изготовили, за весьма умеренную цену. Не станет же царь Хиры проверять, что к ночи осталось на дне котлов!
– Хорошо, пусть будет триста динаров, хотя этих денег хватило бы на то, чтобы кормить в пути целое войско, – усмехнувшись, отвечал аль-Асвад. – Не унижаться же мне ради трехсот динаров! О Юнис, я и тебе увеличил жалование на треть. Чьи молодцы стоят возле всех дворцовых ворот – твои или Юсуфа аль-Хаммаля ибн Маджида?
– Я собрал всех своих молодцов, до кого дотянулась моя рука, сразу же, как стало известно, что ты входишь в Хиру, о аль-Асвад! – гордо сказал Юнис. – И они первыми встретили тебя, клянусь Аллахом! Мне не нужно было расставлять их возле входов и выходов – они сделали это сами!
– Как вышло, что они сохранили в душе верность аль-Асваду? – неожиданно спросил аль-Мунзир, оправдывая свое прозвание Предупреждающего.
– Двое из наших погибли потому, что видели кое-что из проделок Хайят-ан-Нуфус, – мрачно поведал Юнис. – Третий уцелел, он-то и рассказал об этом деле. Мы спрятали его в городе, и если ты прикажешь – его принесут и он расскажет, как пятнистая змея приказала ночью тайно выносить из дворца сундуки с твоей добычей, о аль-Асвад.
– Что скажешь, о аль-Мунзир? – Ади повернулся к своему Предупреждающему.
– Скажу, что сейчас мы должны проверять всех и каждого, невзирая на обиды, – отвечал Джабир. – Пятнистая змея могла оставить во дворце своих соглядатаев. И врачи Хиры еще не разучились составлять яды – за большие деньги, разумеется! А женщина, что наложила руку на твою добычу, – обладательница очень больших денег.