– Как оно попало ко мне?.. – Шакунта вздохнула. – Это длинная история. И я расскажу ее тебе, когда слово, которое я дала, будет выполнено. Так у кого же ожерелье? Раз оно вызывает у тебя плохие мысли, ты никогда больше его не увидишь, но мне оно необходимо. Ведь нам удалось вернуть ему силу…
И замолчала, сообразив, что без помощи того, кого она привыкла звать Саидом, ожерелье так бы и осталось лежать в шкатулке евнуха Шакара…
– Я отдала его той девушке, которая спасла от смерти Ади аль-Асвада, – отвечала Абриза, но мать ждала еще каких-то объяснений. – Все делали ей подарки, а у меня не нашлось ничего иного…
– Что же это за девушка и как нам ее найти, о доченька? – не унималась Шакунта.
– Зовут ее Джейран, а где ее теперь искать, наверно, не скажет никто. Вот если бы она ходила с открытым лицом – ее знал бы весь город!
– Джейран… – Шакунта задумалась. – Так что же у нее с лицом?
– Во-первых, у нее на левой щеке написано «звезда аль-Гуль».
– Странная надпись. Но разве это нельзя смыть?
– Буквы как будто выложены синей шерстяной ниткой под кожей, о матушка! Я никогда раньше такого не видела, клянусь Аллахом! А во-вторых, она сильно отличается от здешних женщин. Больше всего она похожа на мою двоюродную сестру Берту… то есть, я все эти годы считала Берту своей двоюродной сестрой… Она тоже высокого роста, с худым лицом, нос у нее короткий и немного вздернутый, волосы серые, а глаза – серо-голубые, о матушка. Ты же знаешь, что для арабов все это – признаки уродства! Как странно – а ведь в Афранджи Берту считали красавицей…
– Но если ее привезли из Афранджи, откуда у нее такое имя?
– Я не знаю, о матушка, – отвечала Абриза, которая действительно не задумывалась над несоответствием имени и внешности банщицы. – Сама она сказала, что выросла среди бедуинов, а потом ее отдали вместо платы хозяину хаммама.
– А не сказала ли она, кто ее мать? – задала Шакунта уж вовсе нелепый и неожиданный с точки зрения Абризы вопрос.
– О матушка, а какое нам дело до матерей банщиц? – искренне удивилась красавица. – И какая еще могла бы быть мать у Джейран, как не жительница пустыни и собирательница сморчков на песчаных холмах?
– Джейран… – повторила Шакунта. – Бедная Джейран… Бедный подкидыш! Так, значит, ты ее отблагодарила за спасение аль-Асвада ожерельем? Начертал калам, как судил Аллах! Это было проявлением его справедливости… Она заслужила это ожерелье. И пусть она им владеет!
Абриза удивилась было неожиданным заслугам Джейран, но сообразила, что в Хире наверняка уже толкуют возле всех колодцев о том, как был спасен от казни Ади аль-Асвад, и хвалят Джейран, не подозревая, какая суматоха была во дворце из-за нее и ее бесноватого войска.