– У ворот мечети? – возмутился Хашим.
– Мы найдем каких-нибудь других нищих, не у ворот мечети, – успокоила его Джейран. – Вы уже успели поесть, о любимые?
Мальчики заулыбались.
Джейран встала и внимательно оглядела свое воинство. На вид все были сыты и довольны.
– Раз так – то в дорогу, – сказала она.
– Если ты так уж хочешь раздать милостыню, то это можно сделать у дверей христианского храма или синагоги, – вдруг заявил Хашим. – Я помню, где они расположены, вернее, где они были расположены двадцать пять лет назад.
Джейран удивленно покосилась на него.
Очевидно, старик знал, куда они направляются, Джейран же до сих пор этого не знала.
– Хорошо, мы сделаем это, если только христианский храм или синагога не слишком далеко от рынка ювелиров, – сказала она.
– Совсем рядом, о звезда! – обнадежил старик. – Ар-Руха настолько невелика, что там все – рядом.
– Ар-Руха… – повторила Джейран и вдруг вспомнила. Там был первый хаммам ее хозяина!
– Ну разумеется, о шейх! – воскликнула она. – Христиане живут поблизости от большого хаммама, сразу за северными воротами! Там у них даже есть маленький монастырь! Вот где мы найдем нищих в избытке!
– Значит, за то время, что я не видел города, в нем появился большой хаммам? – удивился Хашим. – А что там еще новенького? Добрались ли до ар-Рухи франки? Починили ли старый минарет, который покосился так, что муэдзины отказывались взбираться на него?
Джейран сперва растерялась, потом вспомнила о своем высоком звании.
– Нам нет нужды до франков и минаретов, – как можно более высокомерно отвечала она. – А до хаммама нам есть нужда. Я хочу, чтобы мальчики пошли туда, и чтобы их как следует вымыли и размяли, ведь нельзя, чтобы они прожили жизнь, не узнав этого удовольствия! Клянусь собаками! А который из верблюдов – мой?
– Думаешь, этот вороной мерзавец, по вредности подобный ифриту, позволит тебе теперь, когда ты проснулась, ехать на верблюде? – спросил Хашим. И, как почти всегда, оказался прав.
В разговорах о хаммаме и прошла следующая часть их пути, ибо никто из озерных жителей даже не подозревал о его существовании, а Хашим помнил почему-то о хаммаме то, чего быть никак не могло. Он утверждал, что там можно лежать на скамье обнаженным, окруженным благоухающим паром, в то время как юные девушки в четыре руки разминают спину и ноги, а Джейран точно знала, что даже случайная утрата соскользнувшей с бедер повязки – позор для мужчины, сходящего в общий водоем, а девушкам в мужское время хозяева не разрешают заходить в парильню.
И они въехали в ар-Руху, разделившись на пять небольших отрядов, чтобы не смутить стражу у ворот.