Все же через шесть недель, когда она сойдет в Форт-Бентоне, они распрощаются. Розалинда создана для семейной жизни – вроде той, в которой выросла, – в атмосфере любви, с любящим мужем и выводком шумных счастливых ребятишек, уверенных что она их защитит. Но такого благословения он не мог ей обеспечить.
– Привет, Линдсей. Ты пришел посмотреть, как зверье встречает солнце?
Белькур крутанул штурвал, посылая «Красотку» в крутой поворот, и тут же выровнял судно. Из тени дубов на утесе за ними наблюдала чета оленей. Мимо проплыла большая голубая цапля и пристроилась к парочке белых цапель у водной кромки.
– Конечно. Я бы хотел посмотреть, как выглядит сад теперь, когда эту часть берега изрядно подмыло.
– Сад, сэр? – удивилась Розалинда.
– Да. Перед войной Бикфорд посадил яблоневый сад на обрывистом берегу Миссури, – пояснил Хэл. – Одни говорят, что он слишком близко подходил к краю обрыва, другие считают, что это не имеет значения – вода все равно возьмет то, что хочет.
– И Миссури им завладела.
Хэл кивнул, наливая себе в чашку кофе из обязательного на капитанском мостике кофейника. Окинув взглядом знакомое пространство рубки, Цицерон удалился на открытые просторы навесной палубы и теперь носился вокруг, радуясь утренней свободе и возвещая об этом радостным лаем. Давным-давно с такой же радостью Гомер гонялся за листьями.
– Весеннее половодье затопило его неделю назад. Отныне весь сад на дне реки…
– До сих пор стоит вертикально с ветками, торчащими из воды, – завершила описание Розалинда.
– Это уж в зависимости от уровня воды. Если повезет, мы увидим и ветки, и листья. Если нет, то нам придется каким-то образом от них уворачиваться, чтобы не повредить корпус.
– К счастью, это препятствие не такое страшное, как Грабли Дьявола, которые мы прошли несколько дней назад, – заметил Белькур. – То место сродни аду, так что и безбожник начнет молиться.
Его описание вызвало смех у Розалинды и Хэла, и в этот момент рядом раздайся женский голос:
– Доброе утро, Хэл. Мы можем к вам присоединиться?
– Конечно. Здесь в углу есть кресло-качалка, если желаешь посидеть. – Хэл улыбнулся сестре и Уильяму. Цицерон снова зашелся счастливым лаем. Сегодняшнее утро было гораздо лучше того, которое они с Виолой разделили с его собакой…
Хэл, которому тогда было четырнадцать, шел домой с телом Гомера на руках. От слез на лице Хэла остались потеки грязи. Мальчишки Картеров поймали Гомера, воспользовавшись, вероятно, его слабостью к еде, и замучили.
Хэл прибежал на помощь сразу, как только услышал лай Гомера, но было уже поздно. Он победил двух мальчишек, которые оказались старше его по возрасту, но их разбитые носы и синяки, когда они обратились в бегство, служили слабым утешением по сравнению со смертью Гомера.