В проулке мелькнуло что-то белое, и Розалинда повернула голову. В тени маленькой таверны стоял мужчина. Перед ним на коленях сидела женщина в плаще. Розалинда слышала, как он стонет, прижимая к своим бедрам ее голову. Внимания со стороны пьяниц сцена не привлекала, но одна из шлюх разразилась грязной бранью по поводу того, что некоторые устроили из приличного места свинство.
Розалинда густо покраснела, но задерживаться не стала; она сомневалась, что когда-либо привыкнет к таким картинам.
Внезапно что-то странное в облике пары заставило ее обернуться. Плащ женщины, отороченный котиковым мехом, мерцал глянцем роскоши. Богатая дама – здесь?
Коленопреклоненная женщина оторвалась от мужчины, выпустив изо рта его член, и ее профиль стал отчетливо виден. Мужчина зарычал и согнулся, чтобы вернуть женщину на место, но Розалинда успела хорошо рассмотреть лица обоих и, узнав, вытаращила глаза.
Корнелиус тут же схватил ее за руку.
– Идем, быстро!
Розалинда не заставила себя уговаривать, радуясь, что ни мужчина, ни женщина не заметили ее.
Короткое время спустя, сидя в тепле и безопасности экипажа, она уставилась на отца, все еще находясь под впечатлением увиденного.
– Это была миссис Ричард Линдсей, верно? И с ней Николас Леннокс.
Корнелиус мрачно кивнул:
– Так оно и есть. Только обсуждать это неприлично.
– Да, конечно.
Розалинда попыталась забыть о происшествии, но теперь предложение Леннокса выйти за него замуж пробудило давние воспоминания. Ответить ему отказом ей было нетрудно, даже после того как Леннокс жестоко ее избил: она вовсе не желала иметь мужа прелюбодея и мерзкого ублюдка.
Выглянув из-за двери в поисках пропавшего ученика, Хэл заметил Розалинду на прогулочной палубе.
– Карстерс, – позвал он, и Цицерон поддержал его лаем.
Розалинда испуганно оглянулась.
– Простите, сэр, я задумался о новом фарватере за Сент-Джозефом.
Фальшивое оправдание заставило Хэла вскинуть брови, но он промолчал и вслед за отцом прошел в каюту. Он не сомневался, что за столом Розалинда сосредоточится. Все же риск, что его родители ее узнают, оставался; а значит, ему придется все время занимать их внимание.
В столь ранний час пассажиров в салоне было немного. На столиках уже лежали белые скатерти и сверкал фарфор, как в любом первоклассном отеле. Официанты в безукоризненных черных ливреях с белыми передниками стояли навытяжку, готовые предупредить любое желание гостей. Все выглядело ничуть не хуже, чем в ресторане какого-нибудь из кораблей Старика.
Дездемона, разодетая в пух и прах, что само по себе было удивительно для женщины, научившей своих детей не тревожить ее до обеда, встала из-за столика, занимавшего одно из центральных мест большого салона. При виде приближающейся троицы она просияла, как рулевой, узревший впереди прямой участок реки.