– Так и сказала?
– Ага, – озорно улыбнулась Полина. – Его надо было ударить в лоб, ошеломить, чтобы растерялся. А то пришлось бы мне слушать лекцию о значении семьи в социалистическом обществе… С тех пор так и живем. У нас и коридоры разные. И, знаешь, давай не вспоминать о нем. Была черная страница, а теперь она вырвана.
– Вот и хорошо… Протяни руку, там сверток в шинели.
Полина привстала.
– Ой, духи! Мне? Ну, спасибо, – обрадовалась она, благодарно прижимаясь щекой к его плечу. – И как раз мои любимые… Ты шел только из-за книги, да?
– Нет, не только.
– Ты очень недогадливый, – серьезно сказала Полина. – Неужели ты ничего не замечал?
– Замечал, конечно. Но я думал, что это вообще… Кокетство, что ли… Ну, может, и с другими так…
– А ты видел?
– Пожалуй, нет.
– Пожалуй, – повторила она. – Я помню, как ты первый раз в библиотеку пришел. Смотришь строго, а сам такой молодой-молодой. Спросил у меня, как записаться, и покраснел.
– Это у меня часто бывает, кожа такая.
– Не храбрись. Покраснел – ладно. Но улыбнулся-то как! Потом эта улыбка мне весь день работать мешала. Хорошо улыбнулся, как спящий ребенок.
– Спасибо, – хмыкнул он.
– Нет, правда, так было. Потом Патлюк заявился. Спрашиваю: это в вашу роту новый мальчик прибыл? А он: гы-гы, хорош мальчик. Взводом командует…
– Времени-то двенадцать уже! – спохватился Бесстужев. – В роту пора.
– Среди ночи?
– Надо ведь.
– У меня места хватит.
– Дежурство проверю, – упрямился он, а самому очень не хотелось уходить.
Сидел бы и сидел так, ощущая на плече приятную тяжесть ее головы.
– Оставайся. Я на кухне лягу. Кушетка там у меня.
– Хорошо, – согласился Бесстужев, с трудом сдерживая нахлынувшую радость. – Ну, а свежим воздухом подышать можно?
– Дверь найдешь?
– Постараюсь.
Стоя на крыльце, он жадно курил папиросу, вдыхая вместе с дымом бодрящий, обжигающий горло воздух. Курил торопливо, хотелось скорей вернуться к Полине. Старался не думать ни о чем, гнал от себя все мысли. Пусть будет так, как должно быть.
Когда он возвратился в комнату, Полина возилась на кухне.
– Иди, – сказала она. – Там все готово.
Стол в комнате был уже убран, кровать раскрыта. Юрий снял сапоги, подвинул стул, аккуратно сложил гимнастерку и галифе. Лег, не погасив света. После жесткого матраца непривычно было на мягкой перине. Не шевелясь, напряженно ловил звуки, доносившиеся из кухни. Вот заплескалась вода, звякнуло что-то. Почудилось – всхлипнула Полина. Неужели плачет? Но почему? Хотел окликнуть, но не посмел.
На кухне наступила тишина. Бесстужев хотел уже подняться, загасить свет, когда послышались легкие, крадущиеся шаги.