У отца была интересная жизнь. До революции он был офицером. Потом служил в Красной Армии, дрался с Колчаком, с белололяками. Он видел Чапаева и был знаком с Фрунзе. На Дальнем Востоке отец воевал с белокитайцами, в Средней Азии – с басмачами. На шее у него виднелся шрам от осколка. И, кроме того, он три раза был ранен пулями.
Теперь отец работал в Наркомате обороны и преподавал. По праздничным дням он надевал орден Красного Знамени. Этот орден лично вручил ему Фрунзе.
У Дьяконских собирались иногда товарищи отца, тоже все военные, командиры. Ольга вместе с мамой хлопотала на кухне, готовила закуски. Но гости ели мало, они все спорили о чем-то. Ольгу эти споры не интересовали. Зато Витька мог часами сидеть, забившись в угол дивана, и слушать разговоры старших.
Как-то, ложась спать после ухода гостей, Витька оказал сестре:
– Я согласен с папой. Теперь нельзя воевать так: вы к нам на танках, а мы к вам на санках!
– Что ты понимаешь? – фыркнула Ольга.
– Во всяком случае больше тебя, – обиделся он. – Это ты ничего не знаешь. Штурман в юбке, а сама пароход от самолета не отличишь.
Уже тогда, в девятом классе, Ольга знала, что она красива. Но она терпеть не могла ухаживаний, была резка с теми ребятами, у которых замечала повышенное внимание к себе. Если ей писали записки, она рвала их, не читая. Иногда видела, что мужчины на улице пристально разглядывают ее; ей становилось противно и обидно. Она жалела, что родилась девчонкой.
Мечта Ольги должна была скоро осуществиться. Девушке оставалось только окончить школу и послать заявление в мореходное училище. Но все изменилось в один день, вернее, в одну ночь. Случилось это осенью 1937 года.
Вечером Ольга, лежа в постели, читала «Труженики моря» Гюго. Потом завела на семь часов будильник, поставила его у изголовья кровати и уснула. Среди ночи ее разбудили громкие незнакомые голоса, раздававшиеся в соседней комнате. Она подумала, что это опять прислали за отцом со службы – его часто вызывали неожиданно в наркомат. Спустила ноги с постели, включила свет. Вошла мама – бледная, растерянная.
– Что? – опросила Ольга. – За папой?
– Его… Его хотят арестовать. Там обыск.
Ольга вскрикнула и выбежала в соседнюю комнату.
Отец стоял у стены, оправляя на себе портупею. Он был спокоен, только лицо какое-то серое, неживое.
Поднявшись на носки, Ольга обхватила руками его шею, прижалась головой к груди.
– Это недоразумение, доченька, – говорил отец, гладя ее волосы. – Я вернусь, и вернусь очень скоро.
Потом он разжал ее руки, отстранил от себя, чуть подтолкнул и сказал сердито: