Уехал Альфред ранним утром на грузовике, доставляющем боеприпасы. Трясся в кабине рядом с неразговорчивым шофером, улыбался, нащупывая в кармане отпускное удостоверение.
Город удивил его тишиной. Он шел по улице, и звуки его шагов были единственными звуками окрест. Изредка встречались люди, казавшиеся в утренней полутьме бестелесными призраками. Легкие, будто высохшие, они ступали медленно и бесшумно, не делали резких движений, словно боялись потерять равновесие и упасть.
Разрушений оказалось меньше, чем он ожидал. Попалось ему несколько разбитых домов, но после того, что он видел в Пулкове, это не удивило его. Непривычным было другое. Во многих окнах не осталось стекол, они зияли пустыми провалами, либо наглухо были забиты фанерой, заткнуты матрацами.
На углу улицы Марата Альфред увидел женщину, Она лежала на ступенях парадного крыльца, одетая в зимнее, совсем новое пальто. Фетровые боты выглядели слишком большими на ее тонких иссохших ногах в черных чулках. Лицо было закрыто платком. Альфред подумал, что даме плохо, хотел приподнять ее, но из двери вышла, опираясь на палку, дворничиха, сказала строго:
– Не надо, гражданин. Без вас уберем.
Альфред вздрогнул, поняв в чем дело.
Медленно поднимался он по захламленной лестнице своего дома. Под сапогами скрипела осыпавшаяся штукатурка. Перила на втором пролете были сломаны. Звонок у двери не работал. Пришлось долго стучать, прежде чем ему открыли.
Он не узнал Сазоновну. Из дородной степенной женщины она превратилась в тощую, длинную старуху. У нее вывалилось несколько передних зубов, говорила она непривычно шамкая. Глаза тусклые, подернутые какой-то белесой пленкой. Она будто и не рада была возвращению Альфреда, вела себя странно, заискивающе.
Трое женщин, оставшихся в квартире, жили теперь в одной комнате, отапливая ее «буржуйкой». В коридоре и на кухне держался промозглый холод.
Женщины вскипятили воду. Альфред достал сахар. Все вместе выпили чаю. Сахар делила Сазоновна. Она выдала всем по одному кусочку, а остальные заперла в сундучок. Но и то, что получили женщины, они не съели. Они израсходовали только по половине кусочка.
В комнату, где раньше жил Альфред, Сазоновна его не пустила. Сказала, что там беспорядок и она сама принесет все, что ему нужно. Это тоже показалось Альфреду странным, но ссориться он не хотел. Ему ничего не стоило уважить каприз хозяйки.
Сазоновна собрала ему чистое белье. Ближайшая баня работала возле Смольного. Альфред дождался трамвая, но проехал всего семь остановок; потом начался артиллерийский обстрел и вагоновожатый заявил, что дальше трамвай не пойдет. Пришлось долго стоять в подворотне, слушая грохот разрывов. Здесь, в городе, обстрел казался страшнее, хотя было совершенно понятно, что вероятность попадания значительно меньше. Просто тут обстановка располагала к обычной жизни, в то время как на передовой смерть считалась явлением закономерным.