Виктор просыпался за несколько минут до подъема: чутким ухом слышал, как подходит дневальный будить командира отделения. Лежал с закрытыми глазами, ожидая сигнала. А вскочив, первым делом сдергивал одеяло с Сашки: у Фокина сон был мертвецкий.
После гимнастики и завтрака начинались занятия.
Командир взвода лейтенант Бесстужев, этой весной окончивший военное училище, был всего года на три старше красноармейцев. На плацу, в командирской шинели, в фуражке с красным околышем, он еще похож был на начальника. В казарме же только по широкому ремню да по кубикам на отложном вороте гимнастерки можно было отличить его от рядового бойца. Белые волосы лейтенанта пострижены ежиком, голос по-мальчишески ломался. Ко всему прочему Бесстужев первое время смущался и краснел так, что Виктору становилось даже неловко за него.
Лейтенант не кричал, не повышал голос, а когда отдавал приказания, обязательно спрашивал:
– Вы меня поняли? Уяснили?
Виктор хорошо знал уставы, но знания свои не выказывал. На занятиях садился в уголок, подальше от командира. Спрашивали – отвечал. Не вызывали – помалкивал.
Иногда приходил ротный, капитан Патлюк, высокий, чернявый красавец в синих щегольских галифе, в скрипучей портупее. На плоском широком лице – веселые глаза, рот всегда приоткрыт в улыбке, видны мелкие острые зубы. Подтянутый, с тонкой осиной талией, он держался прямо, ходил строевым шагом. Взмах рук – как на параде: вперед до бляхи, назад – до отказа. Если показывал ружейные приемы, винтовка летала у него как игрушечная, будто и не весила четыре с половиной килограмма. Лихо умел капитан делать повороты, щелкая каблуками сапог; четким движением вскидывал руку, козырял по-особому, резко расправляя у виска сжатые в кулак пальцы. И все это быстро, весело, с улыбкой. Красноармейцы восхищались бравым капитаном, и после его ухода скучными казались занятия Бесстужева.
Однажды во второй половине дня, когда за окнами сгустились ранние декабрьские сумерки, а в казарме зажглись электрические лампочки в проволочных колпаках, взвод Бесстужева изучал Устав караульной службы.
– Носов! – вызвал лейтенант.
– Я! – вскочил длинный, нескладный красноармеец с большими оттопыренными ушами.
– Вы на посту. Ночь. Слышите шаги. Ваши действия?
– Кричу: стой!
– Только не кричу. Командую: стой, кто идет?
– Стой, кто идет? – повторил Носов.
– Вам ответили: разводящий со сменой.
– Ну, скажу, чтобы разводящий подошел, а остальные подождали.
– Вы очень вежливый человек, Носов! Смысл ответа верен. Но в уставе есть четкая формулировка. Ее надо запомнить твердо. Фокин!