Ермаков, не вставая, протянул руку и снял с этажерки брошюру. Порошин перелистал ее.
– Ага, вот! Слушай, что Сталин говорит. Соблюдать осторожность и не давать втянуть в конфликты нашу страну провокаторам войны, привыкшим загребать жар чужими руками… Ну, Степаныч, в чей огород этот булыжник? Адрес точный. Всем известно, кто каштаны из огня чужими руками таскать привык.
– Булыжник увесистый, – сказал Ермаков.
– Тут все правильно, – продолжал Порошин. – Беда только в том, что у нас до черта перегибщиков. Своих мыслей в голове нет, а как директиву получат, так и жмут напропалую. Гнут в одну сторону, не оборачиваясь. Не понимают того, что любую правильную идею чрезмерным усердием можно довести до абсурда… Есть, Степаныч, у нас такие, что на немцев рукой махнули. Сказано: англичане, провокация – ну и все! А Гитлер чуть ли не в друзьях ходит. Недавно стало известно, что немцы часть сил перебрасывают из Франции в Восточную Германию. Ну, а наши не верят: как это так перебрасывают? Гитлер армию демобилизует, у нас договор! Это англичане, дескать, фальшивку пустили… Десять раз проверяли. Убедились в конце концов, что ночью бывает темно, а днем – светло.
– Ты бы, Прохор, поменьше критику наводил. Ну, когда со мной разговариваешь, это ладно. А то ты небось и при чужих людях распространяешься. А люди всякие бывают. И в дневник, наверно, записываешь?
– Пишу, – неохотно ответил Порошин.
Он всегда испытывал неловкость при упоминании о дневнике. Это было его давнишнее пристрастие, его сугубо личный секрет, о котором знал только один Ермаков.
– Вот-вот, ты не очень-то распространяйся в своих тетрадках, – сказал Степан Степанович. – Дневник – это, брат, документ. Не дай бог, попадет в чужие руки.
– Он у меня в сейфе, – усмехнулся Порошин.
– Кому надо, тот и из сейфа достанет… Ты больше на свои личные переживания упор делай, а службу не трогай.
– Ладно, учту столь ценное предложение… Выпьем, что ли, за все хорошее?!
– Твое здоровье.
В комнату стремительно ворвалась Неля с портфелем под мышкой. Серая жакетка переброшена через плечо. Волосы выбились из-под берета.
– Так и знала! – воскликнула она. – Опять бражничаете! Опять накурили!
– А «здравствуйте» где? – спросил Порошин. – На улице забыла?
– Ничего не забыла. – Она ткнулась губами в висок полковника. – Вот. А теперь окажите, кто меня обманул, кто на аэродром свозить обещал?
– И свезу.
– Когда?
– До нового года.
– Надежно?
– Слово, – смеялся тот, не сводя глаз с тонконогой девчонки.
А Степан Степанович отметил про себя, каким ласковым стал вдруг его взгляд.