Сергей попрощался молча. Ему вдруг показалось, что Бертяев и Виктория Николаевна обменялись быстрыми, еле заметными взглядами. Кажется, Ахилло не преминул кое-что рассказать о нем…
– Прохор, как вам Бертяев? – полюбопытствовал Ахилло. Мнением Сергея он почему-то интересоваться не стал.
– Серьезный мужик, – отозвался лейтенант. – Сильный.
– Почему – серьезный? – удивился Пустельга. – Он ведь шутит все время!
– Серьезный, – упрямо повторил Карабаев. – А шутит – это от силы, цену себе знает… Вон с какой гражданкой в театр пошел!
– Тут вы ошибаетесь, – покачал головой Микаэль-Михаил. – Виктория Николаевна – жена его друга. Он ведь старше ее лет на двадцать!
– Так я ведь не о том! – пожал плечами Прохор. – Просто человек себе цену знает – с некрасивой в театр не ходит. И одет… Сильный мужик!
Пустельге внезапно показалось, что весь этот достаточно нелепый разговор ведется исключительно в расчете на слушателя – на него самого. Сергею Бертяев понравился. Конечно, не из-за фрака, который так запомнился Прохору. То, что простая душа Карабаев называл «силой», было скорее чувством собственного достоинства. Такое встречалось редко, особенно среди интеллигентской публики, живо чувствующей свою классовую неполноценность.
…О Виктории Николаевне Сергей старался не думать. Она сразу поняла, с кем имеет дело. До него снизошли – вежливо, как и полагается интеллигентным людям. А он начал плести что-то про физзарядку и сапоги!.. Вот Прохор – молодец: держал паузу, а затем – сразу на контакт!
Пустельга внезапно представил себе, что ему надо войти в доверие к Бертяеву и… к Виктории Николаевне. Не «по жизни», а по долгу службы. Дело привычное: продумать собственный «образ», просчитать возможные варианты беседы. Больше говорить о самом «объекте», особенно в начале знакомства, не смущаться, любую неловкость обращать в шутку. И – улыбка, обязательная улыбка!.. Странно, почему ему не пришло в голову воспользоваться чем-нибудь из многолетнего опыта? Может потому, что «сыграй» Сергей при подобном знакомстве – и ему не изжить чувства, будто он на очередном задании…
Финал «Аиды» почему-то расстроил. Темное подземелье, замурованный вход, могильное молчание за каменной кладкой… Вспомнилась ночь на Донском кладбище, разрытая могила, треснувшая крышка полуистлевшего гроба. Сергея передернуло. Он вдруг представил, как тот, кого похоронили в далеком 21-м, просыпается в тесном гробу, сжимая в руке странный кристалл, покрытый неведомыми надписями. Красная призма начинает светиться, буквы-муравьи наливаются живым огнем, освещая мертвую могильную тьму…