– Ругаться будете, отец-командир?
– Нет…
Ругаться и вправду расхотелось. Сергей уже понял: что-то случилось. Плохое. Очень плохое….
– Худо дело… Мне позвонили утром: нашли Веру…
– Что?! – вскинулся Пустельга. – Ее нашли? Задержали?
– Вы не ошиблись вчера. К сожалению… Вера мертва уже больше недели…
Сергей прикрыл глаза. Показалось, что он снова бредит – или сошел с ума всегда жизнерадостный Михаил.
– Вы уверены? Этого… этого не может быть!..
– Может… У меня приятель на Петровке. Раскопали свежую могилу на Головинском кладбище. В ней двое: штатный покойник – и Вера. Я ездил смотрел. У нее горло – почти пополам…
Горло… Длинный шрам под пальцами… Сергей невольно поднес руку к шее – ранка все еще болела.
Потолок был гладким, из свежеструганных еловых досок. Резко пахло смолой. Казалось, погибшее дерево еще живет, теряя последние капли прозрачной крови. В домике было тихо, но за стенами по-прежнему шумели солдаты, слышались автомобильные гудки и грохот тяжелого железа.
Орловский лежал неподвижно, прикрыв глаза. О своей судьбе не думалось. Плохо, если они все-таки возьмут Нику. Ее защищает муж, может помочь Флавий, но если ею действительно заинтересовался Иванов, и тем более усатый с портрета…
К счастью, она ничего не знала. Главное, то чем занимался Юрий все это время, удалось утаить. Вначале им было не до разговоров о научных штудиях, но потом, когда Ника стала бывать у него чаще, пришли вопросы. Можно было солгать, сослаться на незаконченную книгу о дхарах, но Юрий почему-то не решился. Пообещал рассказать попозже – и это была ошибка.
А потом случилась нелепая история, начавшаяся почти весело. Орловский уже написал больше половины книги, когда силы иссякли. Он не мог больше работать. То, что приходилось читать, обдумывать, казалось слишком страшным. Начала болеть голова, впервые в жизни стало пошаливать зрение. Терапевт приказал ему бросить работу как минимум на месяц. Рекомендовалось ходить в театр, есть мороженое и наведываться в гости. По поводу театра Орловский не спорил, но хотелось отвлечься по-настоящему, заняться чем-то совсем иным, далеким и романтичным.
Они гуляли в тот день по тихому скверу, куда совсем недавно был перенесен памятник Гоголю. Терапевт язвил по поводу нового монумента, чугунного болвана, установленного на бульваре на страх прохожим, а затем внезапно предложил Юрию помочь ему разобраться в одном давнем и весьма запутанном деле.
Как выяснилось, Терапевт отчего-то заинтересовался историей Иисуса Христа. Он был вообще человек неожиданный, посему Юрий не особо удивился, решив что его друг тоже старается отвлечься, занявшись очередной «вечной темой». В обычных библиотеках читать было нечего. Ренана, Штрауса и менее известного Никольского Терапевт одолел еще в студенческой молодости и теперь просил найти ему что-нибудь посолиднее. Особенно интересовали его мифы о Пилате и, что совсем уже странно, об Иуде.