Да, Терапевт и Флавий могли помочь Нике. Это успокаивало, тем более она сама едва ли могла всерьез заинтересовать хозяев Большого Дома. Собственно, кто такая Ника, если взглянуть со стороны? Очень красивая женщина, супруга человека, о работе которого не положено говорить вслух, дама, привыкшая отдыхать в Сочи и одеваться у Ламановой, бывавшая на правительственных приемах, сидевшая пару раз за одним столом с самим товарищем Сталиным. Конечно, (кто без греха?) у нее имелся любовник – крайне сомнительная с точки зрения советской власти личность, а посему эту случайную личность можно и нужно поскорее забыть…
Не так давно он сказал об этом ей прямо, уже без намеков. Ника слушала молча, сжимая в зубах папиросу – курить она никогда не курила, но в минуты волнения часто закусывала зубами папиросный мундштук, уверяя, что это ее успокаивает. А затем назвала Юрия дураком и спокойно, без своей обычной улыбки спросила, неужто он считает, что она дорожит хоть чем-нибудь из всего этого? И что не бросит все черту, если он позовет ее в свой холодный флигель? В тот момент Юрий понял, что Ника действительно не шутит, что она сделает это; ему стало радостно и, одновременно – страшно. Будь Орловский просто рядовым полунищим интеллигентом, кто знает, что бы он ответил. Но книга была уже почти закончена… Любовницу могут и не тронуть, супругу же врага народа Юрия Орловского ждал только один исход.
Тогда он отшутился, переведя разговор на свою неказистую внешность, заметив, что им будет невозможно даже показаться у приличных знакомых. Это была его любимая тема – подшучивать над своим невысоким ростом, сутулостью и ранними залысинами. В конце концов Ника рассмеялась, назвала его, как обычно в подобных случаях, «ушастым ежом» и «редким эндемиком», и опасный разговор удалось оборвать.
…Домой он добрался часа через два. Преследователи не отставали, но держались теперь в отдалении. Очевидно, они поняли, что жертва решила забиться в нору, значит можно не тратить силы, а просто ждать, пока не придут охотники и не выкурят ее оттуда…
Юрий разделся и рухнул на диван. Хотелось просто лежать, глядя в покрытый паутиной потолок. Ника часто грозилась устроить у него уборку, и каждый раз Юрий отбивался, уверяя, что приберет все сам. Он и в самом деле регулярно наводил порядок в своем холостяцком жилище, но до потолка руки не доходили, и Ника то и дело спрашивала его, каков настриг паутины и выполняют ли его подопечные пятилетний план. Теперь уже незачем было разрушать хитрые невесомые витражи. Орловский хотел еще раз обдумать то неизбежное, что стояло уже у порога, но мысли не шли на ум, и внезапно для самого себя он заснул, провалившись в темный омут без сновидений и раздумий.