– Когда вы нагрянули к нам, то знали, что нас часто вызывают, и мы вынуждены покидать это убежище. – Джиллиан находилась в блаженном неведении относительно того, что творилось у него в душе. – Вы заявили, что вам нужна наша свобода передвижения. Так рот, это плата за свободу.
– Может быть, слишком высокая плата. Она недоверчиво посмотрела на него.
– Если меня каким-то образом свяжут со смертью этого человека, вы с отцом попадете под подозрение…
– Вы с самого начала говорили, что легко нами пожертвуете, – прошептала Джиллиан.
– Верно. Я прекрасно знал, какой опасности вас подвергаю. Это казалось не важным… тогда.
Ее глаза наполнились слезами.
– А теперь это для вас важно? Как я могу вам верить? Как я вообще могу вам когда-либо поверить?
Камерон схватил ее за плечи, не обращая внимания на то, что прилипшая к его пальцам земля может испачкать ей платье.
– Все, что у меня осталось на этом свете, Джиллиан, – это мое слово. Сейчас я даю его вам. Я клянусь, что не имею никакого отношения к мертвецу в деревне. Клянусь, что сделаю все, что в моих силах, чтобы ни вы, ни ваш отец не пострадали из-за того, что помогаете мне. Скажите, что вы мне верите…
Однако ответить ей он не дал, а внезапно наклонился и приник губами к ее губам. Джиллиан была соленая от слез, и когда она обмякла в его объятиях и издала низкий горловой звук, ему понадобилась каждая унция самоконтроля, чтобы только целовать ее, а не раздавить в объятиях, не положить на землю и не укрыться в ее сладком приюте.
Внезапно она высвободилась, отступила на шаг назад, прижала руку к губам и так стояла, уставившись на него.
– Джиллиан, я… – Он закрыл глаза: нахлынувшая волна усталости достигла каждой больной косточки тела. – Простите. – Он махнул рукой, указывая на все и ни на что конкретно: наполовину вскопанный сад, на пустую аллею, по которой убежал мальчик, на ее губы, вспухшие от его поцелуя.
– Нам надо ехать в деревню, – напомнила она.
Он кивнул.
– Если кто-нибудь спросит, я скажу, что вы всю ночь играли в шахматы с моим отцом.
– Вы сделаете это ради меня? – От забившейся в сердце надежды он охрип.
– Не ради вас. – Она глянула в сторону дома. – Ради отца.
Она будет защищать его с яростью львицы, но не потому, что доверяет, а потому, что он зажег огонек жизни в ее отце. Теперь это было самое важное.
Возле канавы стояло несколько крестьян, и было понятно, что именно здесь нуждались в докторе. Джиллиан сжала руку отца. Два мальчика, которые наткнулись на труп, собирая щепки для растопки, сейчас стояли, раздуваясь от важности, глаза у них блестели от возбуждения, а губы были плотно сжаты, чтобы сдержать улыбку в такой неподходящий момент.