Завадски и Пир добежали почти до глухой стены, до границы базы, и тут в сознание Пира ворвалось нечто ужасное, сминая волю и вселяя безотчетный страх. Пир мгновенно взмок, понимая, что больше не принадлежит себе. Сознание съежилось в крохотный комок, беспомощный и жалкий, а тело, отданное на откуп животным инстинктам, стало действовать само по себе. Пир выронил оружие, развернулся и побежал прочь, назад, к лифту наверх, в шлюз-башенку. Завадски с удивлением провел его взглядом, и выглянул в поперечный коридор. В зале у зеленоватой колонны с чем-то живым, стоял сектоид и пристально глядел на Ника. От его взгляда мурашки прогулялись по спине, но Ник нашел в себе силы выстрелить. Он промахнулся, потому что предательски задрожали руки.
– Shit! – выругался австралиец, вытирая холодный пот. Никогда раньше он помнил такого ледяного сквозняка между ушей.
Тем временем Ревеню и Ивасаки, зажавшие кибердиск перекрестным огнем, всадили счастливый импульс, чуть раньше чем Чонгради подобрался со своей ракетницей. Кибердиск бабахнул, разворотив половину дальней стены отсека. Ивасаки направился туда, чихая от едкого дыма.
В тот же миг сзади, по нему выстрелили. Из лазерной винтовки. Японец с недоумением обернулся – стрелял Артур Миллс, из центра отсека. Взгляд у него был совершенно стеклянный и ничего не выражающий.
Ивасаки нырнул за угол, размышляя – кто сошел с ума, он или Миллс.
Ревеню с венгром засекли еще один кибердиск, в глубине прохода, где только что взорвался предыдущий. Сзади к ним подтягивался Келлер с серебристым ружьем наперевес.
– Миллс спятил, – сообщил венгр, тяжело дыша: ракетница была вполне увесистой, а он бегал с ней почти четверть часа. – По Ивасаки стрелять начал.
– С Пиром тоже что-то не в порядке, – тут же отозвался Завадски. – Он бросил ружье и убежал.
– Дьявольщина! – процедил Ревеню. – Наверное, это какой-то чертов гипноз.
– Что делаем? – спросил, прислушиваясь Дориго. Он шастал по закрытым комнатам и отсекам, поднимаясь на второй уровень везде, где находил лифты. Одного сектоида он уже уложил.
– Констан, что скажешь? – Ревеню позвал Белова.
– Ничего, – отозвался тот. – Я не могу их просканировать. Что-то мешает.
– Все не так, – буркнул Ревеню-Везунчик. – Вот невезуха!
Он явно не любил, когда его прозвище не оправдывалось.
Ивасаки осторожно выглянул из-за колонны. Миллс, тяжело дыша, сидел у лицевой стены отсека. Ружье валялось у его ног; выглядел он неважно. Подавленным он выглядел.
– Хрен с ним. Не стрелять же в него? Пошли, но спины берегите, – решил француз.