– Что ты слушаешь какие-то байки? – отвечали ему. – Нечего нагнетать панику.
– Панику? Я говорю вам, отсюда надо уезжать, пока не поздно, – ответил этот кто-то, я уж не помню, кто. И, как оказалось, был совершенно прав. Потом эти разговоры стали вестись повсеместно, но еще около года все отмахивались от очевидного, надеясь, что милиция возьмет-таки под контроль бандитов.
– А что вы думаете, в других городах нет убийств? – до последнего убеждал меня наш сосед Павел Петрович. А потом на улице из автомата расстреляли его сына. И стало понятно, что милиция самоустранилась. Мне было так страшно, так страшно. По ночам я просыпалась от кошмаров, за мной гнались неизвестные убийцы, и хохотали. Я бы уехала сразу, как случился этот кошмар с соседом, но мне было некуда ехать, у нас не было никаких особенных родственников. А мать была в таком состоянии, что переезд «в никуда» мог ее убить. Мы оставались. Я ходила на работу, как на фронт, а на рынок, как на самоубийство. Мать молчала и замыкалась в себе. Конечно, она понимала, какой угрозе я подвергаюсь, оставаясь с ней. Несколько раз она пыталась уговорить меня уехать, но оставить больную мать… это было выше моих сил. Не понимаю, так и не смогла понять, отчего люди, долгие годы ходившие с нами по одним и тем же улицам, вдруг перестали говорить по-русски и повесили на площади плакат «русские, не уезжайте, нам нужны рабы». Мне до сих пор чудится во всем этом некоторый фарс. Может, это какие-то тайные государственные шпионы вели у нас свои игры, чтобы списать побольше денег на войну и разруху? Впрочем, глобальная политика ровно ничего для меня не значила. А вот попытка затащить меня в машину была очень важной.
Однажды я возвращалась с работы. Я уже почти дошла до дома, когда из неопознанной мной серой машины выскочило двое чеченцев в болотного цвета защитных костюмах и стали заталкивать меня в салон автомобиля. Я визжала, а они смеялись. Собственно, если бы не Дима, куковать бы мне в чеченском зиндане, безнадежно ожидая смерти. Дима проходил рядом, у него в руках был автомат. Это было чудом, я до сих пор уверена, что это было главным чудом в моей жизни. Завязалась перестрелка, в которой, наверное, по молитвам ангела-хранителя, ни я, ни Дима не пострадали. Чеченцы в военной одежде защитной раскраски что-то долго кричали нам вслед, но не погнались. Их пресловутая смелость испарилась перед дулом Димкиного автомата.
– Откуда ты тут взялась? С ума сошла? Как тебя зовут? – когда мы влетели в мой подъезд, Дима тряс меня за плечи, пытаясь вытряхнуть хоть слово.