– Сенька, гад. Быстро домой! Пьянь. – В глубине дворов виднеется облупленный стол, на котором группа товарищей напряженно режется в домино. Слышны возгласы:
– Рыба. Рыбочка, мать твою! – Пивной ларек визуально отцентровывает этот пятачок, словно являя собой столицу маленькой пивной республики. Правда, термин «Пивная республика Тестовская», я узнала позже, так именовал этот район сам Данила Тестовский. А в тот ясный и теплый сентябрьский денек я шла и не могла понять, почему же тут так тихо и безмятежно. Может, из-за отсутствия даже намека на дорожное движение, так как Тестовская была отграничена от суетливого московского пространства практически со всех сторон. Железная дорога с одной стороны, Москва-река с другой, заборы промзоны и трамвайное депо с третьей и, наконец, заброшенная ветка железной дороги с четвертой. Нет, дороги под автомобили там, конечно были, как и в деревнях, я думаю. Просто по ним ездили только те редкие местные мужики, которым было куда ездить и на чем. А поскольку решающее мужское большинство Пивной республики не работало или работало на этом самом трамвайном депо и в промзонах, то в квартале стояла тишина. Если бы там прошлась бы по улице лошадь или, скажем, корова – я бы ничуть не удивилась. И главное, тут ритм жизни был совершенно не московским. Люди никуда не спешили, ни к чему особенному не стремились. Жили, играли в домино, варили борщи и пили пиво. А ведь, между тем, это был практически центр Москвы. Географически, так сказать. Когда я немного освоилась у Данилы, он повел меня гулять по району. Мы забрались по откосу к старой ветке железки. Там стояли ржавые вагоны, пустые и манящие. Когда я по ним бежала, они каждый мой шаг озвучивали гулкими железными завываниями. Мы пошли по путям, заросшим травой, и вышли на старый заброшенный мост. Москва-река плескалась далеко внизу, сквозь ограждения были видны ее волны. Было страшно и захватывающе, а когда мы перебрались-таки на другой берег, то я обнаружила, что стою на Кутузовском проспекте, вокруг меня несутся невесть куда страшные черные тонированные машины. По тротуарам бегут, опустив глаза, измученные люди с серым цветом лица. Я в Москве. Долго еще меня потрясал этот переход от тишины и покоя деревни к суете столицы. Но это все было потом, а в тот день я подошла к облупленной кирпичной пятиэтажке, поднялась на третий этаж и позвонила в звонок. Я сразу же поняла, в какую мне квартиру. Она не нуждалась в дополнительных опознавательных признаках типа номера. Изломанная, с дыркой вместо звонка, запертая, по-видимому, изнутри на щеколду или еще на что-то непонятное, расписанная шедеврами человеческой мысли и творческого порыва. Изнутри был слышен приглушенный разговор. Значит, кто-то там есть, слава Богу.