– Лихо! – рассмеялся кандидат. – Какой я монстр, однако.
– Мало того, – отметила Рита, – этот ход позволит нам потом в газетах и на телевидении опровергнуть всю эту бредятину. Мол, вот до чего наши враги докатились: ничем не брезгуют, чтобы опорочить честного человека.
Маргарита, Шустров и Табуреткин откровенно забавлялись. Мы же с Николаем озабоченно переглядывались.
– Неужели непонятно, что вы все тут – потенциальные жертвы нашего душителя? – не выдержала я. – Разве обязательно устраивать махинации и манипуляции?
– А что делать! – отмахнулся Шустров. – Костин вон в детских садах и школах агитирует. Внушает педагогам и родителям, что отопительный сезон начнется, только если за него проголосуют. А на дворе холодная осень. Вот и приходится как-то выживать…
В этот момент ожил мой мобильник. На связи оказались дети Маргариты.
– Тетя Победа, мама говорит, что в термосе горячее остается горячим, а холодное холодным. Вот мы и добавили в суп мороженое. А получилось черт-те что, – пожаловался Глебка.
– Вы там голодные? – испугалась я.
– Не-а, мы чипсов наелись.
– Мы с мамой сейчас приедем, – пообещала я.
Оказалось, сотовый Маргариты разрядился, так что ее чада позвонили мне.
– Они боятся газ на плите зажигать, так что я им еду в термосе оставляю, – начала оправдываться подруга.
– Все правильно, дети должны расти самостоятельными, – кивнул Табуреткин. – Они должны привыкать, что за них никто ничего не сделает. Нужно своей головой думать, преодолевать трудности. Тогда из них вырастут политически активные граждане, которые будут голосовать не за старого вора, а за нового мэра.
Господи, похоже, он только про себя и может говорить.
– Пойдем, Маргарита, я поймаю такси, – поднялся Николай.
– Ну а мы еще посидим, – заявил Шустров. – У нас дети пока не плачут.
– Я тоже останусь, – неожиданно я развернулась, как самолет на авиашоу.
Двое из тех, кто звонил Чумазову, сидели передо мной подвыпившие, веселые, утратившие бдительность. Надо брать их тепленькими. А Ритка и Николай с супом и детьми как-нибудь разберутся. Да и не как-нибудь, а очень даже хорошо.
Я подождала еще полчаса, мило улыбаясь и прихлебывая минералку, хотя за нашим столиком употребляли и кое-что покрепче.
– Афанасий Иванович, Виталий Максимович, признайтесь как на духу, вы ведь общались с журналистом Чумазовым в день его гибели? – прямо спросила я после очередной пары рюмок.
– Ого, вы нам еще и лампой в лицо будете светить, Виктория? – удивился Табуреткин такому повороту. – Опять допрос!
– Действительно, с чего такой интерес? – хмыкнул Шустров.