– Но оборотень может напасть на того, кто окажется в лесу. Знай: в прошлый раз он напал на Мокея, так что, когда ты застал у меня своего зятя, я как раз тем и занималась, что лечила его. И еле выходила.
– Ага, за полюбовника своего волнуешься? И теперь хочешь, чтобы я сына изгоем сделал? Ну, так вот мое слово: сына я тебе не отдам, как и не позволю морочить людям голову. А ежели не станешь молчать о том, что проведала, я найду способ погубить тебя. Но коли смолчишь... коли договоримся с тобой... Сама решай, что тебе лучше: и дальше тихо жить в роду Сладкого Источника или одной уходить в чащу.
Малфрида убрала руку старосты, поправила алый шарф.
– Учко меня суложью хочет назвать. Дары приносил, справлялся, пойду ли я за него.
Лицо Стогнана чуть подрагивало.
– Не бывать этому! И я еще посмотрю – осмелится ли Учко пойти против моей воли!
Малфрида только хмыкнула.
– Попробуй помешать своему взрослому сыну, Стогнан. Люди и прежде уходили парами в другие края, вот, может, и я уведу с собой Учко. А там попытаюсь сотворить с ним... Но нет, ничего я тебе пока говорить не стану. Однако знай: я лучше сумею помочь Учко, чем ты, его отец, староста целого рода, который оставляет подле людей волколака, не понимая, что рано или поздно родовичи сами проведают, что к чему, и нападут на оборотня с заостренными осиновыми кольями.
Малфрида пошла прочь. Ее душил гнев. Что же это за староста, что за радетель рода, если не понимает, как опасно держать в селище кровавого оборотня, не понимает, что самое благое дело – услать сына со знахаркой, которая хочет попытаться помочь оборотню.
Стогнан же глядел ей вслед, прижав руку к груди, где бешено колотилось сердце. И тут он увидел, как его сын Учко почти бежит через открытое пространство между избами, как подбегает к Малфриде и берет ее за руку, что-то начинает торопливо говорить, а потом почти тащит туда, где в дверном проеме склада стоит он, Стогнан. А вокруг уже люди собираются, баба Горуха визгливая, мужики-охотники, Мокей протискивается, не замечая цепляющейся за его руку Прости.
– Вот, отец, – становясь перед Стогнаном и привлекая к себе Малфриду, громко начал обычно несловоохотливый Учко, – вот, отец, перед всем народом при свете ясного дня я прошу у тебя разрешения назвать Малфриду суложью своей милой. Будет она у меня главной женой, защищать и кормить ее буду, ветру дохнуть не дам. Позволь, отец!
Улыбка у парня в этот миг светлая и радостная, он уверен, что настоит на своем. И Стогнан почти умоляюще глядит на колдунью – мол, откажись. Однако проклятая девка стоит хоть бы что, даже улыбается задорно. Глаза же у нее мрачные. Глядит на Стогнана, словно пронзая взглядом, словно повелевая. Но староста еще готов бороться. Вышел вперед под многочисленными взглядами родовичей.