– Наталия Семеновна, кто оплачивает дорогу?
– Приглашающая сторона.
Ильин одобрительно кивнул, подчеркнул красным карандашом фразу о том, что все расходы берет на себя университет и заверил маму, что она поедет, скорее всего, поедет.
Документы были запущены, и осталось только ждать. Накануне дня предполагаемого отъезда ответа еще не было. В день отъезда с утра еще никто ничего не знал. К двум часам мы втроем поехали в Инокомиссию. Ни ответа, ни привета. Надо сказать, что мама сохраняла хотя бы видимость спокойствия. Но что было с папой… Я боялась, что его хватит инфаркт. Мы сидели в ресторане Дома литераторов уже в полной уверенности, что поездка не состоится, а между тем лекция стоила немалых трудов и времени. Но кого это волновало? И вот когда мы уже решили плюнуть и уехать домой, в ресторан вбежал запыхавшийся работник инокомиссии с известием, что мама все-таки сегодня уедет! А у нее даже вещи не были собраны из суеверия. Но в результате мы все успели и мама уехала. Но сколько нервов, сколько крови было попорчено…
Через два года мой отец получил почетное звание члена-корреспондента Западногерманской Академии языка и литературы, первым из советских людей. И для вручения диплома его с супругой пригласили в Мюнхен, на выездную сессию Академии. Папа, уже наученный маминым опытом, не стал обращаться в Иностранную комиссию, а сразу обратился в так называемый Большой союз. Там как будто бы поняли, что это «довольно почетно», как пел Высоцкий и обещали оказать содействие. Папа просил не доводить все до последней секунды, он, мол, стар уже – ему было тогда семьдесят шесть лет. Они сдержали слово – выдали документы за два дня, тем более, что дело было перед Майскими праздниками. Но… Во-первых, билеты взяли на день раньше, чем следовало бы и поменять возможности не видели, и вдобавок не выдали ни единого пфеннига, объяснив это тем, что перед праздниками нет возможности получить валюту! А что такого, подумаешь, два старых человека без гроша в кармане приедут в Мюнхен, где даже обратиться не к кому, ведь сессия предстояла выездная… то есть вроде бы все сделали, а с другой стороны продемонстрировали, кто в доме хозяин… Или это просто мелкая пакость какого-нибудь чиновника из Инокомиссии? Все возможно. К счастью, мама не растерялась, мы с ней пошли на Центральный телеграф и оттуда она позвонила профессору Ресслеру, который принимал ее два года назад. Объяснив ситуацию, попросила помочь. Ресслер пообещал, что все будет в порядке. От прошлой поездки у мамы осталось, кажется, три или четыре марки, да еще один наш приятель привез десять марок, оставшихся у него. Итак, с тринадцатью марками в кармане, два более чем пожилых человека сели в поезд, совершенно не зная, будет ли им хотя бы где переночевать. Но едва поезд пересек границу между ГДР и ФРГ, как западногерманский пограничник вручил им телефонограмму, записанную на обратной стороне детского рисунка, в которой говорилось, что на Мюнхенском вокзале их будут встречать и отвезут в гостиницу.