— А вот и мы!
Маринка равнодушно скользнула по нему взглядом и отвернулась. Какое-то беспокойство появилось в ее сердце. Она не хотела слушать, что скажет ей гость, и даже закрыла ладонями уши.
— Мариночка, ты узнаешь меня? — Над ней склонилось озабоченное лицо. — Это я, Паша, твой муж…
— Да… — Маринка его вспомнила. Воспоминания не доставили ей радости. — Уходи, пожалуйста…
Голубев помялся и недоуменно посмотрел на врачей, те развели руками.
— Ты посмотри, кого я тебе привел!
Из-за спины Павла Ивановича вышел взволнованный Илья и бросился к Маринке:
— Мамочка!
Голубева поморщилась. Зачем так кричать? Она продолжала лежать равнодушно, позволив сыну обнять себя.
— Я по тебе так соскучился! — говорил Илюшка и плакал. Маринку это раздражало.
— Марина, у вас же ребенок, — вкрадчивым голосом сказал врач, — вам обязательно надо вернуться домой.
— Не хочу!
Через несколько минут врач дал Голубеву незаметный знак рукой, и тот оттащил сына от ее постели.
— Мы придем еще! — извиняющимся голосом сказал он.
— Не надо… Мне тут хорошо…
Еще несколько дней все шло по-прежнему, но визит Голубева с сыном смутил Маринку. Из подсознания снова стали выплывать какие-то неясные картины, звуки, голоса. Она старалась бежать от них, но они неизменно догоняли, лишали покоя, мучили. Головные боли были такие, что Маринка каталась по полу, билась головой об стены. Ей становилось легче только тогда, когда делали укол. Она хотела этих уколов, мечтала о них!
После лекарства приступы воспоминаний становились все более редкими и тупыми, и от этого было легче.
— Марина, посмотрите в окно! — приставал к ней врач. — Там снежинки летают. Какие красивые снежинки!
— И что?
Какое ей было дело до снежинок, запорошенных деревьев, белых сугробов? Никакого. Есть и есть — где-то вне ее, в другом мире. Она вовсе не хотела возвращаться обратно.
Через пару недель дверь в палату распахнулась — и на пороге появился высокий, загорелый мужчина в белом халате. Он сразу озабоченно бросился к Маринкиной кровати:
— Я приехал, как только узнал… Мариночка… О господи!
Голубева посмотрела на него равнодушно. Он казался знакомым, но кто он — вспомнить никак не удавалось. Она напряглась, и тут ее пронзило так, что сердце заколотилось и кровь прилила к лицу.
— Боречка, милый! — Она обвила его шею руками. — Как я рада тебя видеть! Со мной тут такое случилось…
Она заливалась слезами, продолжая обнимать Бориса. Тот тоже прослезился и неловко погладил Маринку по волосам:
— Ну все, успокойся. Все будет хорошо.
— Похоже, это кризис… — удивленно прошептал кто-то сзади. — Она реагирует на него!