— Большую часть дня я отдыхала. После смерти миссис Уинтроп я почти не спала — все произошло так внезапно, и это. — угнетало меня. — Серинис пригубила вина, надеясь, что оно придаст ей смелости. Неужели и в детстве она так же робела в присутствии Бо Бирмингема? Она подняла голову. — А как провели время вы?
— Замечательно. Я успел поохотиться — в Южной Каролине я часто предаюсь подобному развлечению.
— Я истосковалась по дому, — призналась Серинис.
— И ваш дядя соскучился по своей племяннице, — ответил Бо. — Возвращаясь на родину, я время от времени навещал его, и чаще всего мы беседовали о вас.
Серинис вздохнула.
— Сочувствую. Должно быть, эти разговоры вам изрядно наскучили.
— Мы с вашим дядей привыкли относиться к вам, как к ребенку. Несомненно, он удивится, увидев вас.
— Дядя был здоров, когда вы в последний раз виделись с ним?
— Здоров и крепок, как всегда. Серинис не сдержала улыбку облегчения:
— Капитан Салливан предположил, что за эти годы дядя Стерлинг мог и умереть, и я опасалась, что он прав.
Бо счел необходимым предупредить ее о мерах предосторожности в плавании, но так, чтобы не напугать:
— Серинис, по пути домой постарайтесь по возможности не выходить из каюты. Капитан Салливан не всегда осведомлен о замыслах матросов, так что лучше держаться от них подальше. Мун позаботится о вас.
— Значит, вы не передумали? Вы не отвезете меня домой? Бо вздохнул, хорошо зная свои слабости:
— Нет, Серинис.
Он ничего не добавил. Серинис осталось только смириться с его решением. Внезапно она сменила тему, пытаясь приглушить горечь, вызванную отказом:
— Если сегодня я займу вашу каюту, где будете спать вы?
— Повешу гамак в каюте моего помощника. Мистер Оукс спит так крепко, что ничего не услышит.
— Похоже, мое пребывание на корабле доставило вам слишком много хлопот.
— Мы же друзья. Друзья для того и существуют, чтобы помогать друг другу.
Вскоре после завершения ужина Бо поднялся и вышел, ни разу не улыбнувшись Серинис. Она молча дождалась, когда Билли уберет со стола, а затем заплела волосы в косу, разделась и выстирала нижнее белье. Еще никогда ей не приходилось ложиться спать голышом, это было неприлично, но она не могла пожертвовать для сна ни единым предметом одежды. Скользнув под одеяло, Серинис поразилась приятным ощущениям. Ускользающий запах Бо щекотал ноздри, простыни ласкали кожу, словно прикосновение воображаемого любовника. Эти мысли вызвали у Серинис доселе неведомое возбуждение, и она нежно погладила ладонью собственную грудь. Ей казалось, что Бо лежит рядом, а она ласкает его — совсем как та блудница. Неужели она когда-нибудь отважится на такое? Будоражащие мысли не давали покоя, вызывая неутолимое желание. Серинис ворочалась под одеялом. Она жаждала того, о чем не имела ни малейшего представления, но не сомневалась, что Бо известна причина ее мук. Когда-нибудь, став ее мужем, он объяснит ей…