— Как только я уйду, закройте переднюю дверь на засов, — велел Гейдж. — Советую вам не забывать об осторожности — на случай, если какой-нибудь бродяга решит проникнуть в дом в поисках еды или ценностей, заметив, что вы остались одна. Мне бы не хотелось расставаться с вами, так и не узнав, как вы выглядите без слоя грязи. — Эти слова он сопроводил еще одной вспышкой улыбки. — Вернувшись, я постучу в дверь трижды. Не отзывайтесь ни на какой другой стук, не подходите к окнам. На этой же неделе я научу вас стрелять из мушкета. Я нечасто ухожу из дома, но в мое отсутствие вы должны уметь постоять за себя. Невозможно предсказать, когда столкнешься с медведем или рысью…
— Или с индейцем? — подсказала Шимейн, наслышанная о зверствах коренных жителей колонии за время плавания.
— Или с индейцем, — подтвердил Гейдж. — Но большей частью они перебрались в горы и долины за Аллеганскими горами. Здесь им было слишком тесно рядом с англичанами, немцами и прочими переселенцами из Шотландии и Ирландии.
Шимейн проводила его до двери, размышляя, стоит ли рассказать про Джейкоба Поттса и его угрозы. Но судя по всему, покупка и так не радовала Гейджа, и Шимейн не хотела, чтобы у него появился предлог отказаться от нее. «В другой раз, — решила она, — подожду, когда он успокоится».
Помедлив на пороге, Гейдж указал на высокий буфет возле камина:
— Если вы проголодаетесь до моего возвращения, тут есть хлеб и сыр. Обычно Ханна снабжает меня едой, опасаясь, что мы с Эндрю умрем с голоду. По крайней мере сегодня вас ждет сытный ужин, а вот за завтрашний день не ручаюсь.
Открыв тяжелую дверь, он вышел на веранду, быстро огляделся и закрыл дверь за собой. Дощатый пол веранды заскрипел под его ногами, потом шаги стихли, и в доме воцарилась желанная тишина. С легкой улыбкой Шимейн заложила в петли громоздкий засов, впервые за много месяцев ощущая прилив надежды.
Продолжительное, неторопливое купание в восхитительно горячей воде сотворило чудо: Шимейн воспряла духом — ведь в течение нескольких месяцев она пребывала в унынии, подвергаясь издевательствам тюремщиков, кичившихся своей властью. Удивляясь неожиданным переменам в самой себе, она разыскала в сундуке покойной жены Гейджа поношенную кофточку. Раньше Шимейн выбросила бы эти обноски, которые годились только для вытирания пыли или мытья посуды. Но вынужденная несколько месяцев день за днем носить одну и ту же амазонку, она была рада сменить ее на чистую и почти целую одежду. Несмотря на то что в сундуке оказались более нарядные вещи, даже одна кофточка, отделанная кружевами — очевидно, предмет гордости умершей, — Шимейн не стала злоупотреблять щедростью хозяина. Она выбрала еще одну кофточку, два платья — зеленое и бледно-голубое, два длинных белых передника и черные домашние туфли. Все эти вещи были изрядно поношены.