А вечерами мужчины собирались в каком-нибудь отдаленном углу зала, подальше от прислушивавшейся фрау Ганс, и обсуждали план обороны. У Илис же вошло в привычку удаляться к себе в спальню и ждать мужа, и иногда, когда она принималась за вышивание или, в случае необходимости, штопала одежду мужчин, ее нежный голосок наполнял замок пением. Мягкая мелодия, казалось, снимала напряжение с мужчин, и они начинали говорить приглушенно, не желая спорами разрушать атмосферу умиротворенности. Максим и не догадывался, что приятный, способный успокоить его голос звучит для фрау Ганс подобно отвратительному скрежету. Брови экономки почти всегда, чем бы она ни занималась, были сердито сдвинуты, а губы беззвучно шевелились — это она давала себе страшные клятвы или молилась своим богам.
Герра Дитриха, напротив, пение Илис только вдохновляло, и он начинал негромко ей подпевать. Если мелодия была легкой и веселой, он принимался отбивать ритм ложкой по котелку или перебирал ногами, словно танцуя. Иногда он ловил на себе удивленный взгляд Максима и отвечал ему радостной улыбкой и покачиванием головы, что должно было означать восхищение голосом госпожи.
Когда ярость снегопадов и ветров истощилась, мужчины прокопали дорожки в высоких сугробах, чтобы добраться до внешних стен, конюшни и развалин казармы и склада. Они долго рылись среди камней, пока не нашли все необходимое для создания нового оружия. Они отдирали доски и складывали их под навесом для просушки. Кусочки железа были собраны в ведра и поставлены рядом с бочонками с порохом. Они натаскали толстенных бревен и камней, в своем энтузиазме не оставив в покое ни одну надворную постройку.
В подвале склада были обнаружены глиняные котелки с салом, которое слили в огромные железные чаны. Чаны подвесили на металлические рамы, сконструированные Спенсом, и развели под ними огонь. Когда содержимое чанов остыло, их накрыли тяжелыми крышками, чтобы уберечь от влаги, а потом еще раз нагрели на медленном огне.
Спенс принял на себя обязанности кузнеца и, устроившись в конюшне, приступил к изготовлению наконечников для копий и стрел, а также тяжелых стрел для самострела. Искренняя любовь Спенса к животным и настороженное отношение к северному климату заставили его, пока хозяин находился в Любеке, несколько раз съездить в Гамбург и запастись фуражом и сеном. Поэтому буран никак не отразился на рационе животных и на чистоте в стойлах. Теперь же звон железа и рев огня в горне смешивались с удовлетворенным чавканьем, которое ласкало слух трепетно заботившегося о скотине Спенса.