Судья в недоумении покрутил в руках талон, потом звонком вызвал к себе в кабинет письмоводителя суда и попросил его принести книгу ассигновок. Сверившись с нею, он обнаружил, что ассигновка № 3040 находится в книге, как и было ей положено, поскольку он точно помнил, что ассигновки на выплату 142 100 рублей в казначейство не отсылал. Судья немедленно снял трубку с телефонного аппарата и попросил его соединить с москов-ской сыскной полицией. У судьи Жукова сомнений не осталось: кто-то от его имени совершил подлог и «наказал» московское губернское казначейство на весьма приличную сумму.
* * *
Вскоре в кабинете судьи расположились прибывшие по его просьбе сам начальник московской сыскной полиции Аркадий Францевич Кошко и его помощник Андреанов. Судья коротко ввёл их в курс дела. Андреанов принялся рассматривать талон, а Кошко попросил Жукова рассказать о происхождении пропавших денег.
— Сумма эта, — начал рассказ судья, — осталась после скончавшейся от оспы 17 июня 1909 года домовладелицы Анны Николаевны Костальской. Ей было 78 лет, и при жизни она отличалась большими странностями.
— В чем это выражалось? — спросил Кошко.
— Костальская слыла за юродивую: одиноко жила в своей захламлённой квартирке, почти не тратя на себя ничего из оставшихся ей после смерти её отца, священника Костальского, 150 тысяч рублей. С родственниками она почти не общалась, а те, в свою очередь, не очень и стремились к этому. Деньги эти, а вернее процентные бумаги на сумму 142 100 рублей, были найдены уже после смерти Костальской среди грязных тряпок, в чулане, когда его освобождали от старья. И вот тут-то в спор за право наследования денег, оставшихся после Костальской, вступили четверо родственников. Но, как вы сами понимаете, полусумасшедшая старуха; даже если бы она и оставила завещание, его, скорее всего, оспорили бы те, кто в нем не был бы упомянут или посчитал бы себя обделённым. А тут… вообще ничего, деньги как с неба упали. Так как стороны договориться не смогли, то всю сумму до решения суда поместили на депозит в казначейство, откуда они и были, судя по талону, который вы изволите видеть, выданы 16 дней назад. Но я не посылал никаких ассигновок по этому делу в казначейство! Да и ассигновка-то из книги не вырезана, вот она: № 3040, на месте.
— Что же, — подвёл итог разговору Кошко. — Поедем в казначейство, посмотрим, что за ассигновка пришла к ним. А что талон? — спросил он у Андреанова, все это время внимательно рассматривавшего документ сквозь лупу.
— Талон, Аркадий Францевич, явно дефектный, — передавая начальнику документ, сказал Андреанов. — Вот, взгляните сами: подпись судьи неразборчивая — хотя и похожая, но под лупой явная абракадабра, набор линий. Засим печать — неясно оттиснута, скорее всего «переведена» с какой-нибудь реальной бумаги, подлинного документа. Ну и подпись «сына надворного советника Михаила Николаевича Костальского» выполнена как-то неумело, излишне старательно, так подписываются полуграмотные люди.