– О Дева Мария!
– Может, потому я и хотел разделить с вами удовольствие, – сказал Доминик, свирепо заталкивая ноги в ботинки, – ради Калема. Я воспринимал ваше горе как мое собственное: мне показалось, что вы скорбите о нем так же сильно, как и я в свое время. И что же? Вы использовали меня для своего удобства, как орудие, дабы избавиться от тяготившей вас девственности.
– А почему бы и нет? – Глаза Кэтрионы сверкнули. – Помните нашу первую встречу? Вы были счастливы видеть во мне объект вашего покровительства – это способ, который вы использовали с великим множеством женщин.
– Нет, – сказал Доминик. – Это способ, которым они использовали меня. Ради Бога, прошу вас, не надо ничего говорить. Давайте подождем с этим. Мы с вами заблудились в Шервуде. Сейчас глубокая ночь, и кто-то в темноте хочет лишить нас жизни. Первым делом я должен доставить вас в безопасное место.
– Вам было противно прикасаться ко мне? – неожиданно спросила она.
От внезапно набежавшей улыбки на щеке Доминика появилась ямочка.
– О нет, до того момента, пока я не нарушил вашу проклятую непорочность. Обувайтесь.
Других слов ей не потребовалось.
– Куда мы идем? – спросила она, наклоняясь, чтобы надеть туфли.
– Куда и прежде – к моему другу.
Кэтриона выпрямилась.
– Это очень далеко?
– Не думаю. Вы сможете идти?
– Конечно.
– Тогда вперед! Надеюсь, эти негодяи не собираются караулить нас до утра. Впрочем, постойте... Есть одна вещь, о которой я не могу не спросить прямо сейчас. Кем, черт побери, был для вас Калем Макноррин?
Кэтриона обратила глаза поверх темного озера на спящие деревья, потом на небо, к звезде, которой она дала его имя.
– Калем был моим братом.
Кэтриона не жаловалась; в северных краях людям не привыкать к пешим переходам. Доминик углублялся все дальше на север, периодически сверяясь с небом, отыскивая в россыпи звезд ту, что указывала путь к их конечной цели – Шотландии. Когда Кэтриона призналась, что Калем Макноррин был ее братом, он ничего не сказал – просто взял ее за руку и повел.
Наконец они выбрались на дорогу, и хотя она уводила к западу, Доминик ступил на нее без колебаний. В одной руке он сжимал ладонь Кэтрионы, в другой нес ее промокшее платье. Она шла в своих порванных юбках и его пиджаке, бодрясь, не обращая внимания на боль между ног и необычную пустоту в сердце.
С опушки леса открывался вид на холмистые поля, которые прерывались темными подлесками и песчаными намывами, казавшимися под луной то светлыми, как слоновая кость, то почти черными. Дорога разветвлялась на несколько троп, сбегавших по краю одной из рощиц; за ней был виден волнистый луг, а еще дальше – берег небольшого озера. По правую руку расположились разросшиеся сады, за которыми находилось нечто, выступавшее над горизонтом.