Таким образом ей удавалось застраховываться от неприятной возможности чьего-то постоянного влияния на короля. И кто только не пытался втайне от нее осуществить это! Правда, Морепа пал и был изгнан, однако в лице Аржансона она имела не менее опасного и серьезного врага, который охотно стал бы играть роль Фрели, всемогущественного министра в годы юности Людовика. Аржансон был в состоянии добиться милости короля и был достаточно силен, чтобы победить маркизу. Он смог бы если не свалить ее, то уж во всяком случае ограничить влияние ролью увеселительницы короля, что ее совершенно не устраивало. Это была тайная, но ведущаяся любыми средствами война. И маркиза смогла не только склонить на свою сторону сотрудника министра Машо, но и настроить против него самого короля. В свою очередь Аржансон постарался парировать удар, склонив на свою сторону лучшую подругу Помпадур госпожу д'Эстрад, и всучить королю новую любовницу в лице юной и очаровательной госпожи де Шуазель-Романе. И это почти удалось, если бы новенькая не совершила явную глупость: она получила письмо от короля и стала советоваться с одним из своих родственников, с графом де Шуазелем, который стал министром благодаря Помпадур. Граф, взвесив шансы своей родственницы, пришел к выводу, что должен все сказать маркизе и передать ей письмо Людовика. Между ними был заключен союз, который способствовал возвышению графа, а сама Шуазель-Романе, как какая-нибудь провинившаяся школьница, была отправлена в Париж...
Однако Аржансон не сдался, а усиленно продолжал искать новых союзников и нашел их, но потерял свою верную сподвижницу госпожу д'Эстрад, изгнания которой Помпадур добилась от короля. Тем не менее король еще не был расположен расстаться с министром, который искусно вел все дела и не морочил Его Величеству голову лишними вопросами. Аржансон удержался, так как к тому же пользовался поддержкой семьи короля...
И каким бы блестящим и влиятельным ни было положение маркизы, она должна была постоянно бороться, чтобы сохранить его. Свою жизнь при дворе даже она сама называла постоянной борьбой против врагов и противников, и она не могла надеяться, что когда-нибудь в жизни ее наступят мир и покой. Ведь совсем недавно, например, она получила подтверждение того, что даже ее верная подруга выступила против нее. И в то же время она должна была выглядеть жизнерадостной и беззаботной в присутствии короля и придворных, если даже в этот момент она испытывала сомнения и беспокойство. Эх, если бы у нее был искренний и преданный друг! Ведь в любой момент откуда ни возьмись чья-нибудь могущественная рука могла придвинуть к безвольному королю могущественную соперницу, которая могла бы соблазнить его и добиться изгнания ее самой! Разве она не понимала, что за каждым ее шагом следят тысячи недружелюбных и завистливых глаз? Могла ли она быть уверенной в самом короле, нерешительность и непостоянство которого ей были тоже хорошо известны? И разве не вызывало ее преждевременное старение само пребывание в этой атмосфере страха и ненависти, когда все были против всех?.. Разве не понимала она, что страсть короля к ней со временем ослабевала и что он уже не находил в ее обществе той отрады, которую находил в начале их знакомства? И чем же могла она снова привлечь его?