Новостной фургон, стоящий за спять кварталов до школы, внутри которого тихо матерятся четыре человека, кляня шутника за ложный вызов о молодёжных разборках, увидев пламя, кидается на него, как мотылёк. СВД хищно водит стволом, недовольная тем, что огонь отбирает у неё поживу. Полтора лимона из денег на операцию ушло тому вору, который ночью пролез внутрь и разместил адские машинки. Деньги ему уплачены честно, готовы новые документы, сейчас он, сняв пояса с минами со своих домашних, уже несётся прочь на юг от ставшей вдруг такой негостеприимной Москвы. Вор он очень хороший, но работать, узнав что требуют за такие деньги, отказался, пришлось использовать семью. Все эти факты идут звуковым рядом, сама картинка не озвучивается. Голос Ванды перечисляет боеприпасы, оружие, рассказывает, что продавцов пришлось утилизировать, так как те попытались проследить.
Ученики выпускного 11-го А класса сейчас в аудитории на третьем этаже. Против этой девочки я ничего не имею, мне наплевать даже на её деда-комбайнёра, на то, что она с семьёй ездит почти каждый год на ранчо к отцу нынешнего президента-ковбоя, это её проблемы. Моя теория, надеюсь понятая Вандой, заключается в том, что главный кормчий не имеет право бросать руль. Пусть царём назовётся, пусть президентом, но пожизненно. При моих бабках меня больше тенет от демократии к империи, где я буду по крайней мере баронессой. Но как построить такую, не среди пингвинов? Нужен царь, а если он не хочет быть царём? Так что всё, что сейчас происходит на плёнке, это средство давления, ну и отвлечения, само собой. Сейчас в Москве такой переполох, что не только обо мне, о моём кураторе тоже забыли. Езжу к нему почти каждый день на чай, делится со мной мудростью в виде притч, про политику поговариваем.
Смотрю на экран без дрожжи, я уже знаю, чем кончится этот фильм. Телохранители ценнейших детишек бегают вокруг навороченных тачек с мобилами у уха и пистолетами. Из дверей главного и чёрного входа выбегают закопченные золотые детишки. Вот и из окон второго этажа стали выпрыгивать. А вот и Настя, молодец, не сплоховала, лишь на мгновение задержавшись, прыгнула в кучу малу внизу. Вся в деда! Те, мол, кто внизу, не обидятся. К ней бросается пяток держиморд, подхватывают её на руки и несут к машине. Я уже чую, как нервничает Ванда, брать объекты поодиночке ей не улыбается. Но родительница и сестра не обманули ожиданий, до бутика, где старшей Ксюше выбирали платье на бал дебютанток в Европе, до которого еще много времени, в пространстве было всего с десяток кварталов.