– Это бесспорно. Давай ближе к выводам, а то говоришь со мной, как с одним из своих учеников.
– Прости. Вывод таков, что, кто бы из них ни победил, эллинизация будет идти, как идет. Через два-три поколения здесь не найдут человека, который говорил бы на арамейском или на иврите. К счастью, иудеи очень восприимчивый к прекрасному народ, в отличие от пелазгов или аоров, которых греки тоже переварили, хоть и с большим трудом.
Неарх сказал благодушно:
– Да-да, мы очень восприимчивый к прекрасному народ, потому и среди греков мы стали самыми лучшими из греков.
Гургис перевел дыхание, пора бы успокоиться, далекая фигурка горца по имени Мататьягу с его несчастным сыном уже едва видна, а его все еще колотит.
– Должен сказать, – заговорил он, стараясь, чтобы голос звучал академично, – у нас с иудеями разные не философские взгляды, а философские системы. Мы верим в святость красоты, тогда как иудеи верят в красоту святости. В этом что-то есть, есть… Но в то же время, несмотря на присутствие в иудаизме некой философии, в самом иудаизме столько грубого, эстетически отталкивающего, что ни один культурный и просвещенный человек не может воспринимать его всерьез!
Неарх хмыкнул.
– Да ладно тебе!.. Ты чего кипятишься?.. Успокойся. И не принимай так близко к сердцу. От этих фанатиков уже в этом поколении останутся не больше десятка самых узколобых и непримиримых. Остальные примут доводы логоса. Или тебе их жалко?
Гургис содрогнулся.
– Боги! Ничуть. Пусть все сгинут, да побыстрее.
Но умолчал, что все время перед ним горящий взгляд этого, как он назвался – Мататьягу бен Авраам, под ложечкой нехорошее предчувствие, что с этим диким фанатичным народом еще придется хлебнуть горя.
Быстрее, чем ожидалось, вспоминал Стивен по дороге домой. Да, люди наконец-то нажрались. А потом еще и похудели. А теперь возжаждали справедливости и равенства, из-за этого и геев признали за людей, и животным дали больше прав, чем людям, и еще всякую хрень, но в это же время начали все острее негодовать на иудейскую доктрину еврейской исключительности по расовому признаку.
На днях закончился наиболее массовый опрос из всех когда-либо проводившихся в США. На этот раз решили опрашивать не тысячу американцев, как обычно, а миллион, а после одобрения акции число опрашиваемых повысили до десяти миллионов. Газеты возликовали, при таком массовом опросе получится самая достоверная картина американского общественного мнения.
Результаты не показались ошеломляющими, американцы и ожидали что-то подобное, но Израиль встревожился, даже выразил осторожное сомнение в корректности подсчетов и методике опрашивания.