Она понаблюдала за суетой с невеселой улыбкой, я сказал с оптимизмом:
– Теперь видишь, что не для баб снял?
Она покачала головой, в глазах проступила такая грусть, которую я никогда не видел на ее лице.
– Лучше бы для баб.
– Что с тобой? – спросил я встревоженно. – Почему лучше?
– Да что бабы… Тебя они никогда не увлекут. И не разорят.
– Вот ты о чем, – сказал я. Потоптался, как медведь на арене, развел руками. – Извини, Габриэлла, но я никогда не клялся, что навсегда завязал с предпринимательством.
Она сказала тихо:
– Просто я думала, что ты наконец-то остепенился.
– В смысле, признал себя окончательно слабаком?
Она возразила с жаром:
– Я так не говорила! Что, все, кто работает в компаниях, не являясь их хозяевами, слабаки?.. Володя, что ты говоришь?.. За какие обиды ты хочешь поквитаться с миром? Бизнес жесток, не все в нем выживают. Это не значит, что они слабые. Самые могущественные люди на свете, кстати, как раз назначаемые и выбираемые, начиная от президентов стран до президентов ларьков…
– Я знаю, – прервал я. – Но я не хочу быть даже генеральным директором на комбинате по производству трусов для футболистов или рулить производством комбикорма. Что делать, я уже вкусил отравы частного предпринимательства…
Она подошла вплотную, я обнял ее за хрупкие плечи. Она подняла голову, на меня взглянуло бледное лицо. В глазах блистала влага, запруда прорвалась, прозрачные дорожки побежали по бледным щекам. Мороз продрал меня по шкуре. Я целовал ее щеки и мокрые глаза, и все время не оставляло мерзкое ощущение, что это наша последняя встреча.
Ребята притихли, как мыши, даже Секира потихоньку встал и отошел к своему столу. Наконец Габриэлла высвободилась из моих рук, сделала шаг к выходу. Я пошел с нею, вышли из здания, так же молча я открыл ей дверцу. Она села за руль, лицо заплаканное, в глазах ожесточение и злость.
– Ты мне всю жизнь испортил, – прошептала она.
– Габи…
– Молчи! Тебе нечего мне сказать. Как и мне тебе.
Я наблюдал, как она отъехала, развернулась, дисциплинированно пропустила машину по главной, выехала на дорогу и погнала, однако не превышая скорости. Молодец, мелькнуло в голове. Я бы уже сделал не меньше чем пять нарушений. А Габриэлла молодец. В руках себя держать умеет.
Еще в коридоре я из распахнутой двери услышал монотонный и занудный голос Секиры:
– Какие расы? Уже решено, или ты забыл? Раса одна: человеки. От этого и пляши, не увиливай, морда зеленая!
– Это ты был орком! – донесся голос Ворпеда. – А я всегда выбирал светлых эльфов!
– Ну, не зеленая, так светлая морда. А теперь, светломордый, попробуешь, как это хреново, быть всегда человеком…