– Эй, господин новый русский, почему у тебя не комната, а приют хомячка-бомжа? А внизу-то все так красиво-богато!
– Ну... а что? Как в каталогах... Разве не красиво? – удивился Боба. – Там все дорогое.
– Внизу нас ждут. Неловко как-то.
– Никто не войдет, – уверенно сказал Боба, поворачивая в разные стороны рычажок на дешевой, семидесятых годов, лампе с треснувшим абажуром-стекляшкой. Вспыхнул и погас свет. – Черт, лампочка перегорела!.. Погоди, у меня где-то была свечка.
Поставили свечу на подоконник, встали у окна. Напротив окна фонарь горит. Снег идет, красиво.
Внизу, в гостиной, все, кроме Гарика, как на военном совете вокруг раненого полководца, расселись полукругом возле Наташиного дивана.
– Возмутительно! Он делает что хочет! – Ритины глаза горели радостным предвкушением семейной драмы.
Вернулась Аллочка в накинутой на плечи шубке. Норковую шубку Наташа привезла ей в подарок из Греции, и, надевая ее, Аллочка всегда чувствовала себя устало-снисходительной к остальному человечеству. Но сейчас ей было безразлично, шубка на ней или ватник.
– Они наверху, в Бобиной светелке. Потушили свет, – горестно сообщила она, хлюпнув носом с мороза. – Я по лестнице поднялась в одних чулках – там у них тихо.
Аллочка сейчас походила на заплаканную старушку в детсадовском платьице – ярко-красная помада стерлась, глаза потекли, между бусинками на груди, прямо на белоснежных кружевных прошивках, плевок размазанной туши.
– Он с ней уедет. – Аллочка уселась в ногах у дочери.
– Как это человек может взять и ни с того ни с сего все бросить? – Рита презрительно усмехнулась чужой глупости. – Только из-за того, что приехала какая-то Маша? Так не бывает. И потом, из чего вы вообще трагедию делаете?! Подумаешь, даже если они там, наверху, трахаются, ну и что?!
...В Бобиной светелке было темно и холодно. Догорала свечка. Стоя у окна спиной к Маше, Боба бормотал:
– Указ о расформировании ТОРГов был издан в девяносто первом году, а мы задним числом организовали с магазином «Букинист» ТТО...
В углу кровати шевельнулась куча тряпок, из-под пледов вынырнула Маша в джинсах и свитере, с одеялом на плечах. Покрутилась, устраиваясь поудобнее, поджав под себя ноги в ботинках, кивнула — рассказывай, мол, дальше.
– А потом за большую взятку задним числом оформили договор аренды с последующим выкупом...
Маша опять зарылась в пледы. Из-под одеяла раздался приглушенный басок:
– У-у-у! Хочешь, я тебе прочитаю новые стишки?
Не делая паузы, Маша почти запела: Разве можно, разве нужно
Этой ночью снежной, вьюжной