Сидящий в левом кресле всегда смотрел только на Деда с Машей на коленях, а в правом – опасливо поглядывал на полку на всякий случай. Маша всегда успокаивала: мол, не бойтесь, не упадет, здесь столько народу до вас сидело, и все живы остались. Дед довольно хмурился, покашливал. У аспирантов в глазах сияло обожание. На лицах кандидатов наук читалось страстное желание с Дедовой помощью стать докторами. Самим докторам наук тоже многое бывало нужно – отзыв на книгу, поддержка на ученом совете и так далее... Если у дяди Володи Любинского или дяди Алеши Васильева возникали проблемы, например назначенную встречу перенести, то сначала через шкаф Машу вызывали в родительскую квартиру, а затем, уже с поручением, опять через шкаф, она отправлялась обратно к Деду. Так и курсировала, преисполненная сознанием собственной важности. Почтительная зависимость окружала Деда, а вместе с ним и Машу, дедушкину внучку.
«Какая чудная у вас внучка!», «Удивительный ребенок», «Очарование!»... Каждый произносил что-нибудь милое. Взирая на мир с острых Дедовых колен, Маша чувствовала себя такой же важной персоной, как Дед. А возможно, и еще важнее, ведь она была самой главной Дедовой ценностью. И вне дома, во дворе или на даче, играя с девочками, она ощущала значительность Деда для человечества и себя как полноправного представителя Деда в мире.
– Ну, Принцесса, ты у нас теперь кинозвезда! – басил Володя Любинский, танком передвигаясь по узкому ему в плечах и в животе коридорчику. За ним, перебирая сухими ножками, семенила Аллочка Васильева. Алеша Васильев не так давно умер от инфаркта. Год и два месяца назад плакал навзрыд Володя Любинский, плакал Юрий Сергеевич, с удивленными слезами смотрели на могилу Алеши, «своего» мальчика, Берта Семеновна и Сергей Иванович.
Алеша Васильев был единственным из «мальчиков», включая и его собственного сына, кем Сергей Иванович всегда был полностью доволен. После защиты кандидатской Алеша преподавал. Руководителем его докторской был профессор, тоже бывший ученик Сергея Ивановича, в своей научной карьере Алеша полностью зависел от Сергея Ивановича. Издали совместно два учебника, Сергей Иванович собирался пробить ему профессорское звание и заведование кафедрой. Так что Алеша «остался в семье».
Володя Любинский ушел из науки в производство, и, хотя Любинскому тоже необходимо было научное покровительство Сергея Ивановича, все же чистые производственники – это не ученые, второй сорт.
С сыном Сергею Ивановичу было еще более мучительно. В части научной карьеры сын вроде бы оправдал его ожидания. Кандидатскую защитил так легко, будто получил школьный аттестат. Затем увлекся модным математическим моделированием, и очень легко и быстро. Затем, не мучительно, как полагалось и как было у Алеши Васильева, а неположенно быстро защитил и докторскую, стал доктором уже не химических, а математических наук. Сергей Иванович даже обвинял сына в том, что тот пользуется его именем. Не впрямую, конечно, но имя Сергея Ивановича Раевского в научном мире безусловно сыграло свою роль. Внутренний разлад отца с сыном никого не касался, а вот что Юрий Раевский – сын самого Сергея Ивановича Раевского, знали все, кому положено было знать.