Маше казалось, что тройка за подачу – не трагедия. Вот если бы не приняли, переделывать пришлось, такая морока, а тройка... подумаешь!
– Вот и организовывал бы конкурс детских рисунков на горнолыжном курорте, – огрызнулся Антон. Он так злился, что рефлекторно сжимал кулаки. – Пробил голову в горах... а теперь берется критиковать мои работы.
Маша хотела Антона утешить:
– А мой папа говорит, критика нужна художнику, чтобы разъединиться со своим творением. А еще говорит, что все великие переставали творить после получения Нобелевской премии. От недостатка критики. Наш «альпинист» хочет, чтобы ты творил.
Она погладила Антона по голове, как маленького мальчика, и, как маленький мальчик, он тут же захотел сделать маме больно...
– Ты что думаешь, мне нужны твои утешения?
Дернулся от Маши, как от неприятного запаха, ушел куда-то. Оглянулся. Все-таки оглянулся, ура!
– Раечка, через десять минут на нашей скамейке.
Маша просидела на скамейке в соседнем дворе почти два часа, то порываясь уйти, то делая перед собой вид, что вроде как задремала и забыла – ах-ах, сколько же это времени прошло, а я и не заметила! Когда Антон подошел к ней – танцующая походка, длинные ноги, плечи немного сутулые, поднятый воротник похожей на военную черной куртки, – любимый, – Маша состроила независимое лицо и защебетала небрежно-весело. Будто ничего и не было, будто не ждала два часа. Если показать, что он ее обидел, получится стыдно, унизительно. Гораздо лучше сделать вид, что ничего не произошло, все нормально.
Маша выпросила у Кости для Антона большие колонковые кисти, Косте выдали в Союзе художников, – страшный дефицит. Антон радовался, простил Машу за нечуткость.
От дуновения критики Антон впадал в вялую истерику. Чужие слова, любые, были для него очень важны. Мастер – модный архитектор, делал «Прибалтийскую», «Пулковскую», сказал: «Я сразу вычисляю, кто сможет заниматься интерьером. Вы, Антон, сможете, вы законченный художник». Парень был счастлив целую минуту, пока не грохнул общий смех. Игра слов превратила Антонов триумф в дежурную шутку. Теперь каждый мог подойти и глубокомысленно кивнуть на мазню соседа: «Вы законченный художник».
Маша мельком думала – восхищение, преданность и все подобные штучки полагаются женщине! Женщине или настоящему художнику, человеку с тонкой душевной организацией. Значит, Антон у нее – настоящий художник.
Трижды в неделю Аркадия Васильевна вела в поликлинике вечерний прием, и Маша с Антоном после занятий отправлялись к Нине. Не желая терять ни минуты, ловили на Фонтанке такси, врывались к Нине и, тяжело дыша, останавливались в прихожей, словно с разбегу ударившись лбом в стенку. Дальше происходило церемонное чаепитие. Нина беседовала, Маша с Антоном сидели с занятыми друг другом лицами. Как только Антон, нервно поглядывая на часы, начинал приплясывать на своем стуле, бессмысленно улыбался и забывал участвовать в беседе, Нина, розовея от смущения, неопределенно произносила: