Маше было очень важно услышать «люблю», а ему почему-то было важно ни за что этих слов не произнести.
– Ты самая милая, любимая, ты моя девочка, – шептал он в ответ.
В постели шептал. А не в постели просто улыбался, чуть растерянно, будто его врасплох застали.
– Ты все придумываешь. Кивает, значит, любит. И как можно тебя не любить? – удивляется Нина.
Антон от нее уходит, казалось Маше. Уходит понемножку, возвращается обратно и снова уходит. Они бывали вдвоем два раза в неделю. По дороге к Нине и у Нины. У Нины не разговаривали, на разговоры никогда не хватало времени. Антон вскакивал, одевался, торопился уходить. Однажды Маша, приняв томную позу, произнесла:
– Не забудь положить деньги на комод.
– В смысле? – удивился парень.
– Ну как же, ты ко мне теперь как в заведение ходишь.
– Раечка, ты что, я же люблю тебя, – неожиданно брякнул он.
Антон шептал ласковые слова, терся о ее шею, а Маша тихонько хлюпнула носом от неожиданного счастья.
Больше стало тусовки, компаний, чем отдельных отношений. Маше хотелось гулять вдвоем, так, чтобы листья под ногами шуршали, или снег тихо падал, или звезды на них светили.
– А Антон всегда хочет быть в компании, веселиться, – жаловалась она Нине.
Маша вела его за руку в Эрмитаж, мечтая, как они будут голова к голове, дыхание к дыханию рассматривать «Апостолов Петра и Павла» Эль Греко, а потом, держась за руки, переходить к Мурильо. Говорят, она похожа на его розовых, тонких и пухлощеких то ли ангелов, то ли девушек... Маша, кстати, заранее подготовилась к этой интимной экскурсии, прочитала заранее про всех испанцев.
У скамейки под главной лестницей, у входа в туалет, Антон замедлился.
– Подожду тебя тут.
Назло Маше. Чтоб он провалился, этот Эрмитаж! Зачем ей Эль Греко, зачем Мурильо?! Без Антона!
Компания, где они обычно веселились, была повзрослее, со старших курсов. Девушки веселые и раскованные, пили, танцевали, много смеялись над глупыми, как казалось Маше, детскими шутками. Все хохотали, и Маша со всеми, не сводя требовательного взгляда со своего кумира. Помнит ли он, что она здесь, для него. Он помнил не всегда.
Однажды услышала чьи-то слова:
– Она у тебя какая-то убогая!
«Это я убогая?» – Маша так удивилась, что даже позабыла обидеться.
– Он ухаживает за девушками на моих глазах. Он может бросить меня одну в компании. Он кричал, что я веду себя как детсадовка, – давясь слезами, перечисляла Маша.
Нина, единственная наперсница, сама чуть не плача от жалости, советовала:
– А ты будь помягче, делай, как он хочет...
Посреди веселья, застолья, танцев Маша говорила капризно: «Хочу гулять!» И Антон в ответ недоуменно крутил пальцем у виска.