- Да. Из-за добычи. Мы простые воины, он наместник халифа, все лучшее берет себе. Мы возмутились. Он же отделывается сто тридцать первым стихом двадцатой суры корана: «Не засматривайся очами твоими на те блага, какими мы (то есть аллах) наделяем некоторые семейства». К тому же он северянин из племени Бахила, а мы - Бен иамина, дети юга. Ну, и… - воин безнадежно махнул рукой, не желая вдаваться в невеселые подробности.
Он вдруг перестал жевать, спросил подозрительно:
- Не христиане ли вы? Мы не то что пищу от них принимать - мы должны убивать их, поганых.
- Не христиане, - успокоил его Сахр. - Но и не «покорные богу».
- Будете ими, - заверил воин. - Мы вас тут всех в Туране обратим в нашу веру. Или - убьем.
Воин тупо уставился на Сахра.
- Думай пока, друг любезный, как выжить тебе самому. Куда вы теперь?
- Не знаю. Все в руках аллаха. Сказано - бог творит, как хочет, он свершитель того, что захочет. Видно, будем бродить в песках, пока не умрем. Будем разбойничать, тревожить Кутейбу. Мы хотели напасть на ваш караван, но увидели - много вас, и решили, что лучше договориться по-хорошему.
- Конечно, лучше! - Сахр велел сопровождавшим его слугам и телохранителям отдать бездомным «покорным богу» запасной котел, мешок проса, кувшин топленого бараньего сала.
Бродяги долго благодарили Сахра, затем их старший дал ему добрый совет:
- Хочешь сразу узнать, как настроен к тебе Кутейба ибн Муслим, посмотри на скатерть, когда будет угощать (если будет). Подадут баранину, значит, благоволит. Говядину - недоброжелателен. У нас в путных домах даже слуга считает оскорблением, если хозяин кормит его говядиной.
- Хорошо, учту. Спасибо.
- «Убьем, убьем», - проворчал Руслан осуждающе, когда они двинулись своей дорогой. - Голодный, а туда же… чванится, видишь.
- Да, - вздохнул Сахр. - Всякое вероучение разъединяет людей, провозглашая всемирную вражду.
- А… объединяет их что-нибудь?
- Объединяет. Должно, во всяком случае, объединять.
- Что?
- Общность нелегкой трудовой судьбы, - ну, как проще сказать: одинаковая тяжкая доля и ненависть к тем, кто их угнетает. Вообще-то, насколько мне ведомо, рабство, объединяя людей на основе ненависти к гнету, не сближает их по-человечески, не пробуждает в них сердечной привязанности друг к другу, а наоборот, убивает это чувство. Горе, нужда, бесконечные неудачи ожесточают людей, они черствеют, становятся ко всему равнодушными.
- И все же, - возразил Руслан, - человеческое в них, наверно, сильнее рабского. Вот я в скольких передрягах побывал - и уцелел. Почему? Помогали. Всю дорогу кто-нибудь выручал. И находил для меня словечко теплое. Не все хотели убить…