- Вот тебе и дура, - жестко молвил Руслан. В этот час он дал себе клятву: если Фуа опять попадется ему на дороге, он убьет ее с ходу, без промедления.
Он не знал еще, что не всякую клятву можно сдержать, что между намерением, даже самым твердым (тем паче таким, как смертоубийство), и его исполнением - путь не меньший, чем от Днепра до Окуза.
Руслан взял в сарайчике ковровую переметную суму и, перекладывая в нее со скатерти хлеб, холодное мясо, прочую еду, сказал Сахру, не глядя:
- Ты как хочешь, я ухожу к Хурзаду. - Аарону: - Пойдешь со мной?
- Возьмешь? - встрепенулся еврей.
- Возьму. Дорогу покажешь.
- Может, и меня возьмешь с собою, о светлейший? - бледно улыбнулся лекарь Сахр. - Видно, мне волей-неволей придется мятежником стать.
Две сумы - Русланову, Ааронову - набили всяческой снедью, в третью Сахр сложил самые дорогие его сердцу пергаментные свитки. Вооружились длинными ножами. Аарон разведал: на страже у ворот по-прежнему русы, среди них Карась, а Фарнака не видно.
- Что ты наделал, дурень? - накинулся Руслан на Карася. - Таких людей убил. Таких людей…
Справа от ворот, под стеною, у ступенек, ведущих на башню, лежали, раскинув руки и ноги, два трупа с лицами, накрытыми мешковиной. Убитых, как водится, отдадут священным псам на съедение. Но никто не соберет костей их в урну, не спрячет в нише на городской стене.
Преступники.
Над лужей крови, небрежно присыпанной пылью, роились мухи.
В суме у Руслана - половина дыни, принесенной Бузгаром. Что, если положить ее рядом с багрово-серой лужей, - оставят ли мухи кровь, перелетят ли на дыню? Э! Мухи - это мухи. Они не прочь полакомиться и сладкой дыней, и кровью того, кто вырастил ее…
- Откуда мне было знать, кто они? - побелел Карась. - Думал, душегубы какие.
- Ты сам душегуб!
- Я человек подневольный. Прикажут: хватай и бей, хватаю и бью. Прости уж, родной.
- Никогда не прощу! На всю жизнь ты предо мною виноват. Может, и нас схватишь, убьешь? Или отпустишь на волю?
- Ступайте с миром. Да поскорее, пока Фарнак не вернулся. Пошел доложить шаху про этих, - он кивнул в сторону убитых. - И спросить, как быть с твоим хозяином и с тобою. Эта толстая баба, которая с бородою, черт те что тут про вас наплела. Эх, Еруслан, Еруслан…
- Надо бы их обшарить,- сказал один из грабителей, нетерпеливо поглядывая на тугую суму Сахра,- Русланова и Ааронова были уже тощими.
- Не надо, - вздохнул старший.- Князь не любит, когда его опережают. Сам обшарит. Эй, вы, а ну, топайте к замку! - Он ткнул Сахра острием копья.
- Не смей! - Сахр показал ему серебряный перстень с царской печатью. - Я приближенный хорезм-шаха.