- Попадал! Шумел! Где, ты думаешь, сукин сын, я по-вашему балакать научился? У северян был в неволе. Убег. Хан-Тэнгре меня вызволил. Он хороший. Не вашему Роду-уроду чета. Вам, белоухим, от нас не удрать. Хватит болтать, ступай за мной, - молвил он уже иным, мирным голосом.
Гадали - куда, зачем. Идара увели. Неужто перекинется? Видит бог, перекинется, подлая душа. Который день порывается. Или устоит? Кто знает. Ладно, подождем. Посмотрим.
Идар приплелся белый, почему-то очень худой, - был худ, а сейчас вовсе усох, сразу сильно сдал, не узнать. Но - веселый: качается, смеется, распевает. Видать, упоили. Упал. Вырвало алой мутью. Вино заморское хлестал, негодяй.
Отчего- то заплакал.
Руслан - с насмешкой:
- Или не взяли?
- 0-ох, не взяли. Уж я просился! Славонега, брата, поминал. Землю грыз. Не, берут. Заверни мне свиту, спину почеши. Зудит.
- Почешись о телегу, скверный.
- Встать не могу. Почеши, Рода ради - ох, чтоб, сгинуть ему! Пылью, что ли, присыпь.
- А, провались ты! Холоп я тебе?
- Ну… ладно. Спасибо. Эй, земляки! Заверните свиту. Руки не отсохнут. О-ох, заверните, зве-е-ери…
Хоть бывало и лютовал над ними, сжалились.
… Будто глиной густой обмазали спину, приложили связку крученых ремней, придавили - и сняли связку, а оттиски ради забавы обрызгали кровью…
Ахнул Руслан.
- Это что? За что?
- Видать, надоел.
- Сами позвали.
- Чтоб сказать: не заикайся больше, сукин сын, о службе нашему войску. Есть у них лазутчик. Видный, Важный. Куда мне до него.
- Кто такой?
- Князь Ратибор.
Ужаснулись смерды:
- Это как же?
- Уж так. Снова правит. С ним волхв Доброжир. На киян ходили вместе с козарами - вождь их главный вернул Ратибору дружинников, тех, коих князь кинул на левый берег. Словом, снюхались. Козаре княжат подрослых берут в залог. Женушек Князевых, чадушек малых, бояр, их детей за выкуп назад отсылают. Глядите, уже ведут.
У загона - гомон, сумятица. Красавица, душа Людожирица, меньшая княжья жена, кричит, слезами обливаясь:
- Идаре, светик мой! Ненаглядный! Пошто ты эдак? Смирись. Покорись. Пойдем. Иль забыл, как в темных горенках кохались, чреслами соприкасались.
Стыдно Идару.
- У-у, стерва, - скрипел он зубами. - Ступай, чертовка. Кохайся теперь с волхвами.
Перед пленными, людьми большей частью незнатными - кузнецами, гончарами и смердами, приоткрылись на миг тайны терема. Взбеленились мужики: ишь, тварь! Тут не знаешь, куда забредешь, какое лихо ждет впереди, а у нее - бес на уме. Нам бы твои заботы.
И откуда это повелось - на князей, на бояр нет оков, им даже в полоне приволье. Вот уйдут сейчас домой, на Русь, и поминай как звали. Никогда их уже не увидишь.