– Моя бабушка умела. И я не помню случая, чтобы она ошиблась.
Щеки Аланы порозовели от жара костра, и Николас вдруг обнаружил, что она прелестна.
– Расскажи мне про свое детство, Синеглазка, – попросил он. – Каким оно было? Я не представляю себе, что значит расти на природе… Ты была счастлива?
– Да, очень, – прошептала Алана. – Дедушка с бабушкой всегда были ко мне добры. Дедушка даже разрешил мне самой выбрать мужа. Я росла в красивом, благодатном краю. В лесах водилась дичь, в ручьях и реках было полно рыбы. Шайены жили прекрасно, пока… пока не…
– По-моему, индейка готова, – торопливо сказал Николас и тихо добавил, протягивая кусок Алане: – Прости, Синеглазка, я не хотел бередить тебе душу.
Они поели в полном молчании, а птичьи кости Николас закопал, чтобы лишний раз не привлекать к дилижансу внимание диких зверей.
Внезапный порыв ветра задул огонь, и с неба, словно из пуховой перины, посыпались крупные белые хлопья. Уже через минуту вокруг не было видно ни зги.
Алана и Николас со всех ног помчались к дилижансу. Она, дрожа, забилась в угол.
Николас надежно запер дверь и повернулся к девушке.
– Ты была права. Черт-те что творится! Проклятая буря! – в сердцах воскликнул он, но, вспомнив, что чертыхаться в присутствии девушки не положено, прикусил язык.
Алана невольно улыбнулась.
Зеленые глаза Николаса лукаво сверкнули.
– Прости, пожалуйста, я на миг позабыл, что ты меня понимаешь. Впредь обещаю выбирать выражения.
Алана укутала ноги одеялом.
– Боюсь, эта буря надолго. Но она хотя бы избавит нас на сегодня от волков. Как все-таки хорошо, что у нас есть дилижанс!
Николас привалился к спинке сиденья и задумчиво поглядел в темноту за окном.
– Скажи мне кто-нибудь месяц назад, что я буду прятаться с индианкой от волков и метели, уже не надеясь выбраться из дикой глуши, я бы принял его за сумасшедшего, – пробормотал Николас. – Честно говоря, мне до сих пор не совсем понятно, как я влип в такую дурацкую историю.
– Взрослый человек должен отвечать за свои поступки, – назидательно заметила Алана. – Вас никто не заставлял со мной нянчиться, вы прекрасно понимали, на что идете.
– Помилуй! – расхохотался Николас. – Как можно быть в твои годы такой рассудительной? Можно подумать, у тебя за плечами целая жизнь.
Однако Алана ничуть не обиделась на его слова и даже восприняла их как комплимент: шайены ценили мудрость очень высоко, намного выше, чем богатство.
Из дверных щелей потянуло холодом. Алана поежилась:
– Мороз крепчает, капитан. Как бы нам с вами не окоченеть…
– А ты иди ко мне, Синеглазка, – предложил Николас, раскрывая объятия. – Вместе нам будет куда теплей.