— Нет, продолжай, пожалуйста. Ты совершенно права, дорогая.
В его интонации было столько официоза. А эта «дорогая» совсем вывела Аню из себя.
— Мишка! Прости меня, пожалуйста. Мне просто стало очень страшно за нашу будущую жизнь. Я вдруг поняла, какие мы с тобой еще дети. Мы словно забрались с тобой в пустой вагон, заигрались, а вагон вдруг прицепили к локомотиву, и потащило нас неизвестно куда. Мы выскочили на площадку. Там сквозняк, в разбитом окне мелькают деревья, столбы. Нас куда-то везут с тобой, а мы ничего не можем сделать. Мы прижались друг к другу. Я не знаю, как тебе, а мне очень страшно…
Аня забралась к Михаилу на руки, поджав ноги, будто по полу дуло, или ползало страшное насекомое.
— Как мы с тобой будем жить дальше? — шептала она ему в шею. — Я никогда не думала о деньгах. В детстве, юности я жила в маленьком поселке. Там была совсем другая жизнь, другая одежда, другая… валюта. Главное, за реку, лес, воздух не надо было платить. Потом была семья художников Лонгиных. Там тоже, можно сказать, не было денег. Они все время лежали в шкафчике, в кармане, бумажнике, сумочке, надо было только порыться. Я и сейчас не хочу о них думать. Но жизнь заставляет! Они исчезают, их почти нет, но они болят, как отрезанная нога. Я стала чувствовать легкость кошелька, стала читать цифры на ценниках в магазине. Вчера я купила самые дешевые яблоки в овощном киоске, и мне стало стыдно перед продавщицей, потому что она все поняла. Торгаши чувствуют деньги, они видят нас насквозь, понимают, когда их нет, а главное, что мы этого боимся и стесняемся. Мне, действительно, было перед ней стыдно…
— Ты у меня очень сильная, — говорил ей Михаил, убаюкивая Аню, как больного ребенка. — Таких сильных, как ты, вообще не бывает на свете. Просто ты была маленькой девочкой, а теперь вдруг повзрослела. Ложилась спать с куклами, а проснулась с мужем.
— До тебя у меня были куклы?
— Конечно, одни куклы. Нарисованные холсты, театральные декорации, картонные дома, Пьеро, Арлекин, Мальвина. Теперь все будет по-другому. Может, это не так красиво и ярко, зато по-настоящему. Поначалу будет нелегко. Этот мир навалится на тебя, как злые школьники на новенькую девочку, да еще такую маленькую, да еще с такой челочкой. Они же не знают, что ты, на самом деле, сильный человек, настоящий боец…
— Правильно, — прошептала Аня, как убежденная, заговоренная взрослым девочка. — А ты, опер, научишь меня приемам джиу-джитсу?
— Конечно, научу. Но только не опер, а следователь, не джиу-джитсу, а дзю-дзютсу, не приемам, а… Приемы, взятые отдельно, вырванные из контекста, никогда не действуют, разве что случайно. Кстати, у меня никогда не было ученика. Ты будешь первым…