Жан Поль склонился над развалинами. От печи немного осталось — только глыба гранита, как в Мутье, к тому же с большой трещиной посредине.
— Слушай, я вовсе не собиралась закапывать кости здесь, если, конечно, ты это имеешь в виду, — запротестовала я. — Уж где-где, но только не здесь.
— Да у меня и в мыслях не было. Просто собираюсь поискать кое-что.
Сначала я смотрела, как он откалывает от плиты кусочек за кусочком, потом встала на колени и принялась помогать ему. Больших камней я, памятуя о своем положении, тщательно избегала. В какой-то момент Жан Поль посмотрел на меня со спины, подошел и провел пальцем по следу от крови. Я не разогнулась, чувствуя, как руки и ноги у меня покрываются гусиной кожей. Ладонь Жана Поля скользнула вверх, задержалась на шее, потом переместилась к затылку. Он растопырил пальцы, провел ими по волосам, словно гребенкой, и тут же остановился.
— Тебе не хочется, чтобы я к тебе прикасался. — Это было скорее утверждение, нежели вопрос.
— Тебе самому не захочется ко мне прикасаться, когда узнаешь все. Я ведь многое еще не досказала.
Жан Поль убрал руку и взялся за лопату.
— Потом доскажешь, — сказал он и вновь начал копать.
Честно говоря, я не очень удивилась, когда Жан Поль откопал зубы и молча показал их мне. Я открыла сумку и извлекла другую челюсть. Они оказались одного размера — зубы ребенка. На ощупь они казались очень острыми.
— Откуда? — только и спросила я.
— Видишь ли, в иных культурах существует традиция при постройке дома что-нибудь закапывать в фундамент. Например, труп животного. Или предмет туалета, скажем, туфли. А то и человеческие останки, правда, такое случалось нечасто. Идея состоит в том, что в доме сохраняется душа человека и отпугивает злых духов.
Повисло долгое молчание.
— Иными словами, это были жертвы. Дети-жертвы. Это ты имеешь в виду?
— Может быть. Даже вероятно. Когда одинаковые кости обнаруживаются под печами совсем разных домов, это вряд ли может быть простым совпадением.
— Но ведь и там и там жили… христиане. Это ведь не язычники, верящие в приметы, это богобоязненные люди!
— Понимаешь ли, религия так до конца и не избавила людей от суеверий. Христианство — это нечто вроде слоя, лежащего поверх иных верований, — он покрывает их, но не уничтожает.
Я перевела взгляд с одной челюсти на другую и вздрогнула.
— О Господи, что за семейка. А ведь к ней и я принадлежу. Я тоже Турнье. — Меня заколотило.
— Да брось ты, когда это было, — мягко сказал Жан Поль. — Ты живешь в двадцатом веке и не можешь нести ответственность за их поступки. К тому же у тебя ведь не только по отцовской, но и по материнской линии есть предки.