— Возьми… червь!
…Боль ты почувствовал не сразу.
* * *
Ты стоял на берегу реки, и ласковые руки-лучи Сурьи осторожно, словно боясь причинить боль, трогали твою новую кожу. Молочно-белую нежную кожу без малейших следов татуировки.
Не хватало еще чего-то. Ты не сразу сообразил, что это просто исчезла привычная тяжесть серег, оттягивавших мочки ушей.
Что ж, придется привыкать жить заново. С новой кожей, с новым именем— прозвищем.
Да, с новым именем.
Потому что когда окровавленный панцирь упал к ногам Громовержца, а серьги звкнули о белое золото пекторали, бог странно посмотрел на тебя, а потом перевел взгляд выше, туда, где взбирался в зенит гневно сверкающий лик Сурьи.
— Взгляни на своего сына, брат! — громыхнул рык Крушителя Твердынь. — Вот кто поистине достоин того прозвища, которое носишь ты. Отныне он — Вайкартана[32]! Перед тем как исчезнуть, Индра низко, до земли поклонился тебе.
Секач? — спросил ты сам себя и счастливо рассмеялся. Жить было легко, ждать боя было легко, и мысли о возможной гибели были легкими, пуховыми, воздушными… Ладно. Секач так Секач. Скоро твои враги узнают и второй смысл этого слова!
Чубарые заржали, и колесница рванулась по краю дороги.
По краю обрыва между прошлым и настоящим. По краю.
До Великой Битвы оставалось меньше месяца.
…Они встретились на полосе нейтральной земли. Царь Справедливости, даже не взглянув в сторону Карны, важно проехал дальше.
«К Грозному едет. За благословением небось… Боится, родственничек!» — презрительно усмехнулся высланный вперед Карна.
Зато вторая колесница остановилась рядом.
— Что, не ладишь с Гангеей? — прищурился Кришна, лично правивший лошадьми. Ответа он не дождался и продолжил: — Знаю, не ладишь. Не любит он тебя, да и ты его не жалуешь. Союзнички… В последний раз предлагаю: переходи к нам! Я не прошу тебя воевать на нашей стороне, я и сам поклялся быть в этой битве не более чем возницей. Просто будь рядом со мной!
В ответ сутин сын медленно стащил с головы высокий шлем с чешуйчатыми нащечниками.
Кажется, Черный Баламут все еще продолжал что-то говорить, предлагать, уговаривать, но вот он в упор взглянул на улыбающегося Карну.
И осекся на полуслове.
В первое мгновение Кришна не поверил своим глазам. Он смотрел — и не верил, не хотел верить, сопротивлялся всем существом, пауза затягивалась, проклятый сутин сын улыбался…
Наконец Черный Баламут тряхнул головой, словно отгоняя наваждение. К рукам Карны, частично скрытым воронеными наручами, он даже не стал присматриваться — нетрудно было догадаться: доспех постигла участь серег.