Да, я понимаю — но еще я помню.
Мы оба помним:
Образ ужасен Твой тысячеликий,
тысячерукий, бесчисленноглазый,
страшно сверкают клыки в твоей пасти.
Видя Тебя, все трепещет, я — тоже.
Внутрь Твоей пасти, оскаленной страшно,
воины спешно рядами вступают,
многие там меж клыками застряли —
головы их размозженные вижу.
Ты их, облизывая, пожираешь
огненной пастью — весь люд этот разом.
Кто Ты?! — поведай, о ликом ужасный!..
И издали откликнулся гибельный ветер, вздох огненной пасти, что явилась в Безначалье трем Миродержцам из восьми, веселый голос с Поля Куру:
Устремившись ко Мне, все деянья
Возложив на Меня силой мысли,
В созерцанье Меня пребывая,
Всем сознаньем в Меня погружайся.
Бхакт Мой! Будь лишь во Мне всем сердцем!
Жертвуй Мне! Только Мне поклоняйся!
Так ко Мне ты придешь, Мой любимый,
Я тебе обещаю неложно…
В следующий миг, властно сбрасывая наваждение, меня настиг призыв Свастики Локапал.
Я встал, раскинув руки крестом, волна Жара прошла насквозь и укатилась в колыбель Прародины. «Хорошо есть…» — начал было я, внутренне содрогаясь и понимая, что не смогу сейчас завершить возглас Тваштара-Плотника, как должно.
«И хорошо весьма!» — подставил плечо чужак во мне.
Возможно, он что-то предчувствовал.
Или просто издевался.
* * *
— …Поле Куру открыто для посетителей, — сказал я всем чуть позже. — Великая Битва закончилась.
И Вишну заплакал.
2
Джайтра, колесница моя золотая, садилась медленно, с опаской, пробуя землю краем переднего правого обода. Боялась, что хитрая Курукшетра просто затаилась дымчатым леопардом и вот-вот вспучится навстречу прежним нарывом, сомнет, опрокинет, раздавит всмятку… Нет, обошлось. Сели. Гнедая четверка фыркала, косясь по сторонам, стригла воздух ушами, и Матали приходилось время от времени щелкать бичом — иначе лошади норовили взмыть обратно, в спасительные небеса.
Брихас, стоя в «гнезде» рядом со мной, молчал и кусал губы.
Остальных я брать не стал. Да и не очень-то они стремились сюда, на Поле Куру, эти остальные. Раване с его ракшасами вся Великая Битва (тем паче закончившаяся) была до голубого попугая, братец Вишну хорохорился, собираясь порвать всех на клочки-тряпочки, но было прекрасно видно — Опекун еще не оправился от потрясения. И вдобавок дико боится встречи лицом к лицу с блудной аватарой.
Ну а Лучший из пернатых, ясное дело, остался нянькой при любимом хозяине.
Гораздо труднее было отделаться от моих головорезов облаков. Дружина твердо решила сопровождать своего Владыку, во избежание и при полном параде. Упорствовали до последнего. Пришлось наорать на Марутов, пригрозить десятникам понижением в звании и даже грохнуть разок-другой перуном оземь. При этом мне почему-то казалось, что я не перуном грохаю, а топаю ногой, подобно обиженному малолетке. Ох, много чего мне казалось в последнее время… Дружина затихла, подозрительно перемигиваясь, я еще раз рявкнул, что в опеке не нуждаюсь, и ускакал.