Мой разум бурлит, в голове кишат ругательства древних и современных языков, они мучат меня своей незрелостью, напоминая, что мой идеальный язык предоставил бы мне достаточно ядовитые термины, чтобы описать мое нынешнее разочарование.
Не могу завершить создание этого искусственного языка; слишком крупный проект для моего сегодняшнего инструментария. Недели сосредоточенных трудов не принесли плодов. Я пытался записывать результаты по мере совершенствования, привлекая зачаточный язык, который уже определил, и выводя всякий раз более полную версию, но каждый новый вариант лишь еще ярче освещал собственное несовершенство, вынуждая меня расширять конечную цель, обрекая ее на положение недостижимого Святого Грааля. Это все равно что пытаться творить ex nihilo
[16].А как же моя четвертая ампула? Мысль о ней не выходит у меня из головы: каждое разочарование, которое я испытываю на нынешней стадии, напоминает мне о возможности достижения иных высот.
Конечно, это серьезный риск. Инъекция может вызвать повреждение мозга или безумие. Дьявольское искушение, возможно, но тем не менее искушение. Не нахожу причины противиться ему.
Я мог бы хоть минимально, но обезопасить тебя, отправившись на инъекцию в больницу или, если бы это не получилось, хотя бы пригласив кого-нибудь к себе. Однако я решил, что инъекция либо будет успешна, либо нанесет непоправимый ущерб, так что я отказался от предосторожностей.
Я заказываю оборудование в компании по поставке медицинского оборудования и самостоятельно собираю аппарат для спинномозговых инъекций. Могут пройти дни, прежде чем эффект станет очевиден, так что я запираюсь в спальне. Не исключаю бурной реакции на препарат, а потому выношу из комнаты все бьющееся и прикрепляю к кровати ремни. Если соседи что-то услышат, они примут это за вой наркомана.
Я ввожу себе гормон и жду.
Мой мозг в огне, мой позвоночник пылает, прожигая спину, я парализован, разбит, опален. Я слеп, я глух, я бесчувствен.
Я галлюцинирую. То, что я вижу, так сверхъестественно ясно и четко, что может быть лишь иллюзией, невыразимые словами ужасы снуют передо мной, разыгрывая сцены не физического насилия, но душевного увечья.
Ментальная агония - и оргазм. Кошмар - и истерический смех.
На миг возвращается восприятие. Я на полу, пальцы вцепились в волосы, несколько прядей я вырвал с корнями, они валяются рядом. Одежда мокра от пота. Я прикусил язык, горло саднит: от крика, подозреваю. Судороги оставили на моем теле страшные расплывчатые синяки, я бился головой, судя по шишкам, наверняка заработал сотрясение, но ничего не чувствую. Прошли часы или секунды?