И хотя по пустякам на поле не лезли, суд собирался не часто – и дел накопилось множество.
Судья со своим помощником, судейским дьяком, сидел на высоком помосте. Оттуда хорошо было видно, честно ли бьются польщики, все ли правила соблюдают.
Большинство польщиков бились сами. Кто не верил в собственные силы, вместо себя выставлял наёмных бойцов, чаще всего из литейщиков или кузнецов. Бойцами они считались лучшими. Бились на поле по соглашению: на палках, на кулаках и в «обхват»– кто кого свалит. Удары наносились лишь спереди. Лежачего бить запрещалось. Не только судьи – зрители могли покарать за нарушение правил.
Болельщиков и любопытствующих собирало поле немало. Без них и суд был бы не суд. Кто бы тогда истошными криками горячил и подбадривал спорщиков?
– Бей, Авдюшко! Сади в грудь! – неслось через поле.
– Держись, Панкратка, наша возьмёт!
– В грудь его, под самые рёбра!
– Замолкни, видишь – упал!
– Ништо, в другой раз не полезет!
Одного спорщика унесли на руках. Другой ушёл победителем.
– Фаддей Курьеножка! Пантелейка Гнедыш! – выкрикнул наконец дьяк. Фаддей и Пантюшка поспешно приблизились к помосту. Судья окинул их недоуменным взглядом, словно увидел диковинку из сказки, и гневно вымолвил:
– Вы что, насмехаться вздумали над судом? Где это сказано, чтобы старый судился с малым.
– Сказано, сказано, – заторопился Фаддей. – Старость головой крепка, младость – плечами. Вот и выходит, что сил у старого с малым как раз поровну.
– Не старый он, и я не мальчонка, – сказал Пантюшка. – Нет нам другого хода, кроме поля, и в Земском приказе так порешили.
Судья перебрал берестяные дощечки, стопкой лежащие перед ним.
– Верно, написано, – сказал он, обращаясь к дьяку. – Делать нечего. Выпускай их, спрашивай как положено.
– Фаддей Курьеножка, – возгласил зычным голосом дьяк, – лезешь ли биться на поле?
– Лезу, как не лезть. Хотеть не хочу, а приходится.
– Пантелейка Гнедыш, лезешь ли биться на поле?
– Лезу.
– Бейтесь на кулаках, без хитрости, без крюка, без подножки – на полную честность.
Пантюшка сразу пошёл в наступление, едва они с Фаддеем оказались на поле и встали друг перед другом. Драться ему приходилось лишь в детстве, с такими же мальчонками, каким был сам. С той поры случая не было. Но кулачные бои он видел не раз и многие приёмы запомнил: наотмашь – в грудь, мелко и часто – под рёбра, снизу – в челюсть. Фаддей уходил из-под ударов, боя не принимал, прыгал, увёртывался, колесил.
– Не крутись, как мышь! – крикнул кто-то. – Всё одно рыжий мальчонка одолеет.
– Бей его, малец! – понеслось из рядов болельщиков. – Бей! Гони в угол, не давай уходить!