Живописцы работали напряжённо, сколько хватало сил. Время меряли зорями. С утренней – начинали, с вечерней – кончали. Работать так одержимо их научил Феофан.
Старый Грек умер. Но что значит смерть живописца? Он остался в своих творениях, его рука оживает в работе учеников!
Искусство Руси понесло утрату. Но не возместит ли её Андрей Рублёв, раскрывший всю силу своего великого дарования?
Даниил и Андрей работали рядом, на одном помосте – писали сцену «Апостолы Пётр и Павел ведут праведников в рай».
Андрей двигал кистью быстро, словно боялся, что найденный образ исчезнет прежде, чем он передаст его. Со стороны можно было подумать, что работал Андрей легко. Но Даниил знал, сколько муки и труда предшествовало этой лёгкости.
Пётр выходил из-под кисти Андрея светлым и добрым. Он обернулся к людям. Взгляд широко раскрытых глаз звал за собой.
«Высшая цель живописца заключается в том, чтобы выразить в лице и в движениях чувства души, – говорил Феофан. – В изображаемых лицах должна быть такая сила чувств, чтобы любой посмотревший пришёл в волнение и пережил то же, что пережил живописец, творя».
Для Андрея не было большей правды, чем та, которую он нашёл в этих словах.
Он хотел сделать Петра таким, чтобы каждый увидел, что Пётр добр, что верит в людей и призывает к добру.
– Кажется, удалось? – Андрей обернулся к своему сотоварищу.
– Удалось, – подтвердил Даниил, работавший над образом Павла.
Вслед за Петром и Павлом на стенах возникли простодушный и мягкий Симон, сосредоточенный Лука, созерцательный Иоанн.
– Мужи сильные, кроткие и премудрые, – шептал, глядя на стены, отец Патрикей, старый ключарь собора. Он приходил по нескольку раз в день, приносил живописцам хлеб, молоко, рыбные расстегаи. Спрашивал, нет ли в чём нужды. Был он худенький, низкорослый. Со спины совсем мальчонка. Ходил мелкими шажочками, голос имел тихий.
Живописцы к Патрикею привыкли. И он привязался к ним, особенно к Пантюшке, жалел его за сиротство и подкармливал: «Съешь, Пантюшенька, пирожок, хлебни молочка». Но тих и кроток Патрикей был не всегда. Когда понадобилось, он смело выступил против врага. Жизни не пожалел.
Через три года после того, как московские живописцы расписали Успенский собор, ордынцы силой и хитростью захватили Владимир. В городе заполыхали пожары, по улицам потекла кровь.
Ключарь Патрикей, услышав о приближении лютого врага, спрятал в надёжное место всю ценную утварь собора. Его схватили, стали пытать, жарили на «огненной сковороде», с живого сдирали кожу. Ордынцы кричали: «Говори, куда дел золотые кубки? Где серебро? Где жемчуг?» Патрикей молчал. Ни единого слова не удалось из него вырвать. Тогда мучители привязали старого ключаря к конскому хвосту и прогнали коня по всему городу.