ГЛАВА 19
Москва во вражьем кольце
Стена Московского Кремля изумительной постройки. От земли до половины высоты она сделана с откосом, а с половины доверху имеет выступ и потому на неё не действуют пушки.
Павел Алеппский путешественник XVII века
Как ручьи вливаются в реку, так потянулись в Москву вереницы людей. Шли воины с луками и пищалями; шли мужики с топорами и косами; шли женщины с малыми детьми; шли старики и старухи. По Ордынке чёрной цепочкой пришли монахи Андроньева монастыря. Их монастырь лежал на самом пути врага. Троице-Сергиев в стороне находился. Сергиевцы подались на север, к Вологде. Андроньевцам, кроме Москвы, укрыться было негде.
До ночи не запирались ворота кремлёвских башен. Москва всех впускала: и тех, кто искал защиты, и тех, кто шёл защищать её.
На Руси и по всей Европе белокаменный Кремль считался одной из самых надёжных крепостей. Вскоре кремлёвские улицы и переулки заполнил пришлый народ. Люди делились едой, жгли костры, разбирали оружие. Для кузнецов и молотобойцов с Таганки и Котельников нашлось много дел: точить топоры и копья, выправлять заржавевшие косы. Почин положил бродячий кузнец. Следом взялись за работу и все остальные.
Стук, грохот, треск огня, людской говор. Кремль стал похож на большой растревоженный пчельник.
Пантюшка, пришедший в Москву вместе с иконниками, расстался с ними перед Благовещенской церквью. Вовнутрь не пошёл. В голову взбрело: не объявилась ли на Москве Устинька? Вдруг сидит одна-одинёшенька у какого-нибудь костра?.. Он стал обходить костры, с надеждой вглядываясь в сидевших вокруг.
Надвигавшаяся опасность переменила людей. Ни шуток, ни смеха, ни весёлых задирок. Малые дети и те не возятся, не играют, жмутся к обеспокоенным матерям. И все словно ждут чего-то, прислушиваются. Многие забрались на крыши и гульбища и смотрят вдаль. Мальчишки вскарабкались на заборола – огромные деревянные щиты, которыми были прикрыты стены.
– Чего поджидают? – спросил Пантюшка у бродячего кузнеца. – Известно, ордынцы ранее чем через два дня не пожалуют.
Кузнец не успел ответить. Грянул колокол, подвешенный к деревянным стропилам. Два дюжих молодца, скинув шапки, раскачали медный язык.
– Едет! – раздался крик на крышах и гульбищах.
– Слава! – отозвались находившиеся внизу. Пантюшка вместе с другими бросился к южным воротам.
В Москву во главе небольшой дружины въезжал Владимир Андреевич, князь Серпуховский. На груди именитого князя сверкала стальная кираса. В одной руке он держал алый щит с золотыми разводами, в другой – длинное копьё, обладавшее страшной пробойной силой. Конь под князем был белее, чем первый снег, ноги вставлены в позлащенные стремена, за спиной развевался багряный, как пламя, плащ. Князь был похож на Георгия Победоносца.